Ну, почему, скажи мне,
Стало важным,
Чтоб мы сидели рядом за столом,
И, будто камни,
На листе бумажном
Перебирали память о былом?..
И, будто камни,
Было всё — весомо,
И становилась значимой строка…
И улыбались мы с тобой весёлой
И старой песне…
«Кости-моряка»
«Весна! Весна…»
Весна! Весна…
Цветная Пасха…
А следом будет — поминальный день,
Кружатся голоса:
«Прошу… будь ласка…».
Тень
Цветущей вишни
Летает над травой,
Чуть слышно…
Народ торопится успеть
На кладбище к родительским могилкам.
С цветами, красками, закуской и бутылкой,
И с огурцом, подхваченным без вилки.
Весна!
Весна взвинтила город,
Как штопор вкрученный — заметь! —
Умеет всех мгновенью подчинить
Обыкновенный штопор,
Когда вскрывает красное вино
Мужик умелый,
И едва успела
Стакан подставить под вишнёвый цвет
Соседка статная
Вторых цветущих лет…
Она бы, может быть, ещё и спела,
Что ей —
венки, кресты и краски?
Её сам бог венцом бы мог украсить…
Так разгорелось жаркое лицо,
Такие славные — парнишка и винцо…
И блузка стала ей, как будто бы тесна…
Весна, весна!..
Вот-вот покажутся на ветках
Зеленые листочки, как приметы
Всего хорошего,
что к нам весной придёт,
Что нас ещё обнимет и согреет…
И потому — грешит хмельной народ,
Вином восславив матушку природу…
Под солнцем полуденным разогрета
Глаза зажмурила бабуля у букета
Цветов рассыпанных на старенькой могиле,
Мужик с лопатки очищает глину,
Соседка мусор собирает на газету
И тоже улыбается чему-то…
Народ, народ!
Счастливая примета!
Когда из почек распускается весна.
Как будто и для почек —
грудь тесна…
«Куда иду под звук машин?»
Куда иду под звук машин?
Шуршит асфальт,
ложась под натиск шин.
Вот листья пробежали меж колес
И влипли пятнами в бордюр,
как будто приросли к нему
Клеймом…
Я тоже на дороге рос,
И тоже был привычен ко всему,
И листьев разноцветный конфитюр
Всегда был для меня роднее роз.
Что, город, ты — лежишь у ног,
Распят брусчаткой и асфальтом,
Колёсами раздавлен и унижен?
Мне кажется — я здесь родиться мог
Поющим тенором
или скрипичным альтом…
О, город моих снов и книжек
И моря моего —
ты мне всё ближе, ближе…
Я, будто, прирастаю ко всему —
К рассвету крыш, к афише на заборе,
Я, будто, прорастаю в пелену
Норд-оста,
прорастаю в горы…
И, кажется, когда меня не будет,
Другие будут улыбаться люди,
От радости за эту связь мою.
Скрипит фонарь под ветром и баюкает и —
сам же — скрипом будит,
И так ещё, наверно, долго будет:
Дома, машины, голоса,
и мимо
Стучат забавно каблучки —
Не постучу ли я за ними…
Ах, город-город… Я тобою горд.
Ты мой мужской звериный голод
Ей богу, утолил,
Но — видишь — не устал.
Я только частью этих улиц стал.
И так прошел по каменным ступеням,
Как будто сам я с постамента встал…
Как бабочки — у ног летают листья,
И воду льёт фонтан, о времени забыв,
И голосом тоскующей трубы
Поёт прибой мелодию любви,
И ветер раздвигает тяжесть гор,
Как занавес. А я —
я маленький актёр
В спектакле про любовь и город.
И кто-то, может, испытает голод,
Когда уйду, и станет просто голой
Часть улицы и наш нешумный двор,
В котором, шевелясь по-лисьи,
Продолжат свой
Неторопливый разговор
Живые листья…