Дорогу Салли и Уоррену преградила широкая грудь охранника.
— Ваш пропуск, пожалуйста, — бесстрастно пробасил он, глядя поверх их голов.
— Мы родственники той женщины, которую только что привезли! — выпалила журналистка.
— Никаких распоряжений по этому поводу не поступало, — констатировал охранник. — В связи с особым положением велено ужесточить пропускной режим.
Уоррен был уверен, что Салли просто так не сдастся. Но, к его величайшему удивлению и недоумению, она молча повернулась и направилась к джипу.
Догнав ее, Саммер не удержался от вопроса:
— Ты мне скажешь наконец, что у тебя в голове? Я все-таки твой напарник! Я имею право знать…
— Успокойся и слушай внимательно, — перебила его Салли и сама села за руль. — Я планирую взять интервью. Поверь мне, этой женщине есть что нам рассказать. Да и не только нам, а всему миру! Понимаешь?
— Ну ты и замахнулась, — хмыкнул Уоррен и недоверчиво покосился на напарницу. — А если не получится? Ты вообще-то соображаешь, что за бред несешь? Осознаешь масштабы катастрофы? Какое задание нам было дано, ты хотя бы помнишь? Да нам после такого…
Саммер захлебнулся от негодования. Салли же, как ни в чем не бывало вырулив на проезжую часть, спокойно прервала поток его восклицаний:
— Если думаешь, что я лишилась рассудка, можешь выйти из игры. Но если выслушаешь меня, я объясню тебе нашу тактику, цели и задачи.
— Мне казалось, я их знаю, — проворчал Уоррен, немного остыв. — Ладно, проехали… Давай рассказывай, что у тебя на уме.
— Ну наконец-то мне дали слово! — съехидничала Салли, прекрасно понимая, чего стоит ее напарнику этот жест примирения. — Конечно, никто не забывает о глубине людского горя, масштабах катастрофы, национальной идее и так далее… Но представь, что десятки телекомпаний со всего мира, не говоря уже о Соединенных Штатах, одинаково освещают эти события. Стандартные фразы, одни и те же кадры хроники… И никто не говорит о горе отдельного человека! История молодой женщины, потерявшей любимого, — что может быть драматичнее! Не поняв чувства одного человека, нельзя в полной мере оценить величину потери всего человечества.
— А не кажется ли тебе, дорогая, что ты… что мы спекулируем на национальной трагедии?
— Боже! Как мне надоели эти громкие фразы! Уверена, они успели навязнуть в зубах не у меня одной. Люди стремятся разделить свое горе с конкретным человеком, а не с нацией в целом.
А ведь она права! В этом что-то есть, подумал Уоррен. Если все, что говорит Салли, сработает, появится шанс, что нас не выгонят с телевидения.
— О'кей, Сэл. Я тебя поддерживаю… Но как мы свяжемся с этой женщиной, если даже имени ее не знаем? А вдруг она сегодня выйдет из больницы и мы потеряем ее след, что тогда? Великая идея пропадет даром?
— Без паники. — Салли, как всегда, сохраняла железное спокойствие. — Я поеду обратно. Да-да! И не смотри на меня как на умалишенную! Кажется, я знаю, кто она такая. Я видела ее в одном цветочном магазинчике недалеко от взорванного здания. Сначала поеду туда, а потом в больницу. Представлюсь… ее подругой. Ну а дальше дело техники. Если все будет хорошо, потребуются твоя камера и твой острый глаз.
— Давай-давай, — буркнул Саммер, неохотно вылезая из джипа.
Как и рассчитывала Салли, ей без труда удалось разговорить служащих цветочного магазина. Прибегать ко лжи практически не пришлось. Она показала служебное удостоверение, вкратце рассказала о происшедшем сегодня утром и объяснила, что ей поручено провести некое журналистское расследование, которое непосредственно касается Нэш. Именно так звали женщину.
Взамен Робертс получила адрес и некоторые штрихи к портрету незнакомки. Нэш двадцать пять лет, она не замужем, снимает квартиру в доме, где расположен цветочный магазин, владельцем которого и является. У нее есть друг. О друге Нэш сослуживцам было известно только, что он весьма обеспеченный мужчина лет тридцати трех, очень красивый и столь же щедрый. Работает где-то поблизости, потому что оказывается у дверей магазина сразу же по окончании рабочего дня.
Выводы Салли сделала сама, мастерски отделив зерна интересующей ее информации от плевел возбужденной и на редкость сумбурной речи любительниц посплетничать. Через полчаса журналистка уже была в больнице.
— Скажите, как там Нэш Дарби? Мне передали, сегодня утром она потеряла сознание… — обеспокоенно щебетала «подруга», стоя перед молоденькой медсестрой в белоснежном халате и в накрахмаленной шапочке.