сейчас упадёт сам. Его силы были на исходе, в глазах темнело, а сердце и лёгкие рвались от натуги, стараясь дать кислород его мышцам. Он снова увидел ненавидящий взгляд противника, его лицо, похожее на дьявольскую маску и вдруг что-то лопнуло и открылось у него внутри. Всё замедлилось и приобрело исключительную, документальную точность и отстранённость. Чётким, расчётливым движением, он ударил набегающего врага двумя плотно сложенными указательным и средним пальцами в глаз и тут же, резко присев, хлёстко ударил его открытой ладонью в пах, а потом ухватив его, рванул руку от себя и вниз. Он был настолько взведён, что даже не услышал крика упавшего и забившегося в судорогах противника. Невероятная сила наполняла его, он наклонился и легко разжал железную хватку второго противника. Держа его руки в своих, он несколько раз ударил противника ногой в лицо. На третьем ударе тот обмяк и закатил глаза. Сергей перешагнул его распластанное на полу тело, подошёл ко второму и молниеносно, с оттяжкой, ударил его кулаком в затылок. Всё стихло. Только какая-то женщина всё ещё всхлипывала в вагоне, да громко плакал чей-то маленький ребёнок. Он презрительно оглядел перекошенные лица пассажиров. Мужчины отводили взгляд... Электричка остановилась. Сергей, пошатываясь, вышел из неё и побрёл по платформе. Эти короткие, но такие страшные пару минут настоящего боя, полностью раскрыли его. Они стояли нескольких лет его длительного, но вполне "тепличного" обучения. Только теперь он вырвался из своих внутренних оков и ощутил вкус настоящей победы, и это было только началом. В больнице ему наложили пять швов на голову, четырнадцать на руку и семь на спину. Одно ребро и три пальца на левой руке у него были сломаны. Синяки, ссадины и ушибы в счёт не шли. Сергей поправился быстро. Очень скоро он снова пришёл на занятия, а спустя короткое время, стал почти легендой. "С Жигуновым в спарринг?! - говорили о нём. - Нет уж, спасибо! Он полный псих!" Его стали не то чтобы бояться (хотя это было именно так), а недолюбливать. Он и сам чувствовал что изменился. В нём проснулось что-то новое, жестокое, не спортивное. Он стал прост, обтекаем и смертелен как клинок. Вскоре он ушёл из секции и стал тем, кем и должен был стать - уличным бойцом, одиночкой. С тех пор он всегда занимался один. На тренировку у него уходило немногим больше больше часа. Но его час стоил трёх. Сергей работал не расслабленно и медлительно, как те культуристы и работяги, приходящие вечером, непрерывно взвешивающиеся, любующиеся своим рельефом у зеркал, а в раздевалке разговаривающие о диетах, нет, он трудился в бешеном, взрывном, совершенно ненормальном темпе, абсолютно не щадя себя. Он прыгал, тянулся, отрабатывал удары и серии до тёмных кругов перед глазами, а потом делал это ещё раз. И ещё. И ещё! В конце, он упорно работал с железом, наращивая свою не очень эффектную, но чрезвычайно эффективную мускульную броню. Ровно в 8:20 он шёл в душ и спешил на работу. Он не любил опаздывать, это было противоестественно его характеру. Стоя в метро, он слушал музыку. В его ушах звенело: Бризы Атлантики целовали Руки, горящие на штурвале. Под Антуаном - синее море и облака. Вдаль, над плечом - не встречен, не найден - В небе летит пылающий Лайтинг, Краткий сигнал, последний привет на всех языках.* Это была славная песня. День пролетал незаметно не оставляя в его душе и следа. Он просто зарабатывал деньги. В шесть он заканчивал и, бултыхаясь во всеобщей сутолоке, возвращался домой. Легко поужинав, он переодевался и с наступлением сумерек, как кот, выскальзывал в пустеющий город. Это был его время, его жизнь. Сергей шагнул мордатому навстречу и в одном плавном, стремительном движении всего своего отлично, как механизм, слаженного тела, перехватил на замахе левой рукой правую руку атакующего, одновременно с этим, своей правой рукой крепко ухватил его за ворот и потянул на себя, и в тот же момент, плотно вжав голову в плечи и слегка подсев, боднул его снизу-вверх в лицо, вложившись в удар всем корпусом. Глухой хруст ломающейся челюсти и булькающий крик стеганул его по ушам. Не отпуская оседающего противника и не прекращая своего змеиного движения, он крутанулся вокруг главаря и бросил его под ноги второму, заднему, который с запозданием бросился ему на спину. Тот второй, высокий и пухлый парень, не успел должным образом среагировать на возникшее под ногами препятствие. Он споткнулся о своего товарища, тщетно попытался удержать равновесие, наклонился вперёд и широко взмахнул руками. В этот "золотой миг", Сергей достал его встречным правым прямым в переносицу. Пухлый рухнул не издав ни звука, как бык на бойне, и перекатившись на бок застыл. Третий, прыщавый и тощий, как и положено трусу, был сообразителен и лёгок на ногу. Он сразу отпрянул в сторону и быстро побежал, вертляво оглядываясь и по-заячьи петляя из стороны в сторону. Сергей молча, как демон, погнался за ним. Увидев погоню, "заяц" взвизгнул и попытался оторваться. Они вихрем пронеслись через заснеженный двор, пересекли детскую площадку и выбежали к старому стадиону. Кругом было пустынно и тихо. "Заяц" выдохся. Сергей резко сократил разделявшее их расстояние и короткой подсечкой сбил его с ног. То кувыркнулся, упал, быстро поднялся на четвереньки и тут же оказался распластанным под обрушившимся на него Сергеем. - Нет, нет!.. Не надо!.. - кричал он, пытаясь вырваться. Вжав левой рукой его сальную голову в обледенелый асфальт, Сергей коротко ударил его кулаком в почку. "Заяц" заверещал и инстинктивно протянул правую руку назад, к месту, где было больно. Сергей перехватил его кисть, вывернул её почти до затылка и, встав на неё коленом, перевёл дух. - Тихо, тихо, - говорил он тоном мясника, - не стони... Ещё не началось. - А-а-а, - выл прижатый к земле и смертельно испуганный парень. - Не надо, не надо!.. Прошу!.. Оставьте меня! нет! нет!.. Я же просто... А-а-а-а! Сергей сильнее вдавил его лицо вниз. - Заткнись! Он быстро залез в его карман и, что-то нащупав, нехорошо улыбнулся. - Э-ге-ге-е... Вот оно что! Он покрутил в руке тяжёлый медный кастет. - Сам делал? А? Не слышу?! - он дёрнул уже и без того почти вывихнутую руку. - Не-е-е-ееет! Не я-я-я! А-а-а-а! - Врёшь, падаль! Убью!.. - Я! Я! Простите!.. - захныкал паренёк. - Сам виноват. Да ты, потерпи, потерпи... - Сергей быстро надел кастет себе на пальцы и крепко сжал руку. - Сейчас... - Отпусти, а? Отпусти? - вдруг быстро и отчётливо заговорил парень, перестав от страха чувствовать боль в руке. - Пожалуйста, а?! Я не буду!.. А? Я тут недалеко живу...Правда! Я всё... А-А-А-АААААА!!! Отчаянный крик разрезал темноту на части и эхом отразился от далёких многоэтажек. - А-А-А-А-А!!! - продолжал орать он, но Сергей был глух. Он размахнулся снова, и второй раз, наотмашь, ударил отобранным кастетом по сломанному ещё от первого удара локтю. Вопль перешёл в пронзительный, животный визг и внезапно на самой высокой ноте оборвался: парень потерял сознание. Сергей слез с него и перевернув всмотрелся в его лицо. Покачав головой, он встал, отряхнулся и быстрым шагом направился к домам. Проходя мимо мусорных баков, он выбросил тускло блеснувший кастет. Пора было возвращаться домой.Я окончательно потерял Сергея из виду около 5 лет назад. Собственно, мы никогда и не были друзьями. Я был трусоват, когда дело доходило до кулаков, и предпочитал держаться особняком, а он, в то время худенький мальчик с мечтательными глазами, был озорником и заводилой среди местных ребят. Мы жили в одном доме, учились в одной школе и бегали одними дворами, но и тогда и сейчас, между нами была пропасть. И всё же, нечто общее связывало нас: это была его старшая сестра. Ей было 16. Непостижимый возраст для 12 летних мальчишек. Она была высокой, очень стройной и немного меланхоличной девушкой. Её тёмные глаза смотрели печально и строго, и я, со всей мальчишеской пылкостью, был по уши в неё влюблён. У неё был чудесный белый шпиц, Альма, и она часто подолгу гуляла с ней. Мне тоже наконец-то купили долгожданную собаку - крепенького и ладного миттельшнауцера. Я был безмерно счастлив и пропадал с ним на улице часами. Мой питомец рос, матерел и иногда играл с Альмой. Тогда мы невольно шли рядом, и моё сердце замирало и почти останавливалось в груди. Была ли Ольга красивой? Я не знаю. Её русые волосы спокойно спускались на тонкие плечи, а хрупкие ладони бережно несли изящный тонкий поводок или прутик, который она изредка бросала Альме. Летом она носила длинные, светлые платья, и её образ навсегда остался во мне как некий воздушный, прозрачный и почти бестелесный идеал женственности. Впрочем, я могу ошибаться. Увидев нас вместе, девчонки, мои ровесницы, начинали шептаться и хихикать, заставляя меня безбожно краснеть и проклинать их. Ольга тогда смотрела на меня искоса и слегка улыбалась. Сергей редко ходил с ней: у него было слишком много других дел. Встретив нас вместе, он всегда очень серьёзно жал мне руку и никогда не подшучивал. Я был очень благодарен ему за это. В то воскресенье, в конце апреля, они пошли гулять с Альмой вместе. Недалеко от нашего дома был старый парк, и собакам там было настоящее раздолье. Нагулявшись, они засветло возвращались по самой дальней, пустынной аллее, которая выходила на улицу, ведущую к нашему дому. В одном месте, они заметили компанию ребят, но не стали сходить с дороги: в лесу была жуткая грязь. Ребят было четверо. Самому старшему было около 18, остальным лет по 15. Когда они проходили ми