Хочу, чтобы все было мое, замышляет своекорыстный - и вот вторая отрасль коренного нравственного зла. Заметнее всего раскрывается в ней дух самолюбия. Оно, как бы само лично, действует здесь: своекорыстный не скажет слова, не сделает шага и движения без того, чтобы отсюда не вытекла для него какая-нибудь выгода. Так все у него рассчитано, так все упорядочено, всему дан такой ход, что и время и место, и вещи и лица - все, к чему прикасается его рука и мысль, - несет в его сокровищницу сродную себе дань. Личная польза, интерес - это коренная пружина, везде и всегда приводящая в быстрое движение все его существо, и по ее возбуждению он готов все обратить в средство для своих целей: будет искать высших степеней достоинства и чести, если это выгодно, возьмет самую трудную должность, если она прибыльнее других, - решится на все труды, не будет ни есть, ни пить, лишь бы соблюдалась его польза, он или корыстолюбив, или любостяжателен или скуп, и только под сильным влиянием тщеславия может любить великолепие и пышность. Его собственность дороже ему самого себя, дороже людей и Божественных постановлений. Душа его как бы поглощается вещами и живет даже не собою, а ими. Вот сила и область второй отрасли злого семени - самолюбия! И у кого нет каких-нибудь вещей, с которыми расстаться столь же больно, как потерять самое сердце, - расстаться с счастием?
Хочу жить в свое удовольствие, говорит порабощенный плоти, - и живет в свое удовольствие. Душа погрязает у него в теле и чувствах. О небе, о духовных нуждах, о требованиях совести и долга он не помышляет, не хочет и даже не может помышлять (см.: Рим. 8: 7). Он изведал только разные роды наслаждений; с ними только и умеет обходиться, говорить об них и рассуждать. Сколько благ на земле, сколько потребностей в его теле, столько полных удовольствиями областей для преданного чувственности, и для каждой из них образуется в нем особенная наклонность. Отсюда - лакомство, многоядение, изнеженность, щегольство, леность, распутство наклонности, сила которых равняется силе закона природы, стесняющего свободу. Станет ли он услаждать вкус - делается сластолюбивым: игра цветов научает его щегольству; разнообразие звуков - многословию; потребность питания влечет его к многоядению; потребность самохранения -к лености; иные потребности - к распутству. Состоя в живой связи с природою чрез тело, душевно преданный телу столькими каналами пьет из нее удовольствия, сколько в теле его отправлений, и вместе с наслаждениями он впивает в себя и коренной дух природы - дух механического непроизвольного действования. Потому чем у кого больше наслаждений, тем теснее круг его свободы и кто предан всем наслаждениям, тот, можно сказать, совершенно связан узами плоти.
Вот как разрастается в нас зло от малого, почти незаметного семени. На дне сердца, как мы заметили, лежит семя зла - самолюбие; от него идут полные его силою три отрасли зла - три его видоизменения: самовозношение, своекорыстие, чувственность, а сии три рождают уже бесчисленное множество страстей и порочных наклонностей; как в древе главные стволы пускают от себя множество ветвей и отростков, так образуется в нас целое древо зла, которое, укоренившись в сердце, расходится потом по всему нашему существу, выходит вовне и покрывает все, что окружает нас. Подобное древо, можно сказать, есть у каждого, чье сердце хоть сколько-нибудь любит грех, - с тем только различием, что у одного полнее раскрывается одна, а у другого другая сторона его.