— Не просто. Внизу более мелкими буквами было приписано: «продолжение следует», — говорю я, сознавая, что напускаю еще больше тумана. Но таков и был замысел Дугласа: заинтриговать, даже сбить с толку. Чтобы этот день запечатлелся в моей памяти на всю жизнь.
Мэгги включает кофеварку, подбоченивается, становится ко мне лицом и сдвигает коричневые брови, одну из которых украшает золотое колечко. Я как только не уговаривала ее отказаться от мысли калечить лицо — говорят, это вредно, к тому же потом на месте прокола может остаться уродливый шрам, — но упрямица все-таки съездила в салон пирсинга и, по-моему, ничуть не жалеет об этом. Впрочем, серьга в брови отлично вписывается в ее имидж. И вроде бы не доставляет особых хлопот.
— Что еще за продолжение? — настороженно спрашивает она. — Когда вы съели первый торт, Дуглас достал второй — так, что ли?
Смеюсь.
— Ты что, с ума сошла?! Я бы лопнула, если бы до отказа напичкала себя мучным. Торт остался почти нетронутым: я съела один маленький кусочек, а Дуглас вообще ни к чему не притронулся — слишком нервничал.
Мэгги всматривается в меня так, будто усомнилась в моей психической нормальности, и больше не задает вопросов.
— Я не успела допить чай, когда Дуглас вскочил из-за стола и сказал, что хочет прогуляться по пляжу.
— Рядом с его домом? — спрашивает Мэгги?
— Да. — Киваю на кофеварку. — По-моему, сварился. Будь умницей, напои подругу.
Мэгги прерывает меня нетерпеливым жестом.
— Подожди, сначала объясни, что значит «продолжение следует». Что-то я ничего не пойму… Когда он преподнес тебе кольцо?
— Налей мне чашку кофе, тогда узнаешь, — говорю я, складывая руки на груди. — Я совершенно без сил, должна взбодриться.
Мэгги осуждающе смотрит на меня, цокает языком, быстро наливает мне кофе и садится рядом на диван, поджимая под себя ноги.
— Ну и что было дальше?
Делаю глоток кофе и, чувствуя, как с его чудодейственной помощью наполняюсь новыми силами, откидываюсь на диванную спинку.
— На пляже все было как всегда, — почти равнодушным тоном произношу я. — Прямо напротив Дугласова дома ребята играли в волейбол. Я изучила каждого из них, прочла все надписи на футболках, рассмотрела каждый кусочек опор для сетки, но ничего такого, что могло бы относиться к нам или лично ко мне, не нашла. — Отпиваю еще кофе.
Мэгги нетерпеливо дергает меня за руку, хорошо еще, не за ту, в которой я держу чашку.
— А Дуглас что? На него ты поглядывала? Может, он делал какие-нибудь намеки? Или куда-нибудь многозначительно смотрел?
Качаю головой.
— Он смотрел на океан. — Усмехаюсь, хоть и сознаю, что не должна осмеивать собственного жениха, даже наедине с лучшей подругой. — С таким видом, будто читает про себя молитвы. В какое-то мгновение мне даже пришло на ум: до чего он сегодня нелеп!
Мэгги фыркает.
— Скажешь тоже! Нелеп! Он был как на иголках, боялся, что тебе не придется по вкусу его спектакль. Это же естественно.
Киваю. Мэгги снова теребит мой рукав.
— Ну так чем все закончилось?
— Дуглас молча взял меня за руку, отвел к бухточке, где нас ждала лодка и огромный плакат на воткнутых в песок столбиках.
— Плакат? — Лицо Мэгги делается сосредоточенно-растерянным. — И что на нем было? Голубки? Сердце?
— Не угадала, — спокойно говорю я. — На нем было единственное слово: «выходи». Да, и та же приписка внизу, но крошечными, едва различимыми буквами: «продолжение следует».
Мэгги на мгновение замирает, потом вдруг догадывается, о чем речь, и ее губы растягиваются в счастливейшей улыбке, будто невеста — она и все, о чем я рассказываю, произошло с ней.
— Сначала я не поняла.
— Представь себе, до меня тоже не сразу дошло, — признаюсь я. — Выходи. Куда выходи? Осенило, только когда мы сели в лодку. Дуглас плаката как будто не заметил — даже не взглянул на него — и предложил покататься. Я молча кивнула.
Мэгги смотрит на меня, затаив дыхание. Такое чувство, что, как только я закончу рассказ, она сорвется с места и помчится проверять, там ли еще таинственный плакат.
— Он отвез меня на тот островок — помнишь, я о нем упоминала? Как-то раз мы справляли на нем его день рождения.
Мэгги кивает.
— На берегу, прямо в том месте, к которому мы подплыли, было выложено круглыми мелкими камушками: «за меня», — говорю я.
— Кэтлин, выходи за меня, — шепотом произносит Мэгги, складывая в предложение все Дугласовы надписи. — Кэтлин, выходи за меня! — Повторяет она громким ликующим голосом, подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши. — Вот это да! Никогда не думала, что твой Дуглас может быть столь романтичным.
Пожимаю плечами.
— Я и сама не думала. Мне все время казалось, что, если он и решится сделать мне предложение, так прямо и скажет: давай, мол, распишемся. Даже на покупку кольца не выкроит времени, попросит меня выбрать что-нибудь самой. — Отставляю кружку на столик и с задумчивой улыбкой смотрю на кольцо. В блеске бриллианта мне вдруг видится что-то тревожное, почти безысходное, и я, охваченная странным предчувствием, на миг закрываю глаза.
— Да, кстати! — восклицает Мэгги. — А кольцо?
Медленно поворачиваю голову и недоуменно смотрю на нее, еще под неприятным впечатлением необъяснимого мимолетного чувства.
— Что?
— Где было кольцо? — спрашивает Мэгги, наклоняя вперед голову и говоря всем своим видом: ты не дорассказала о самом главном. — Он достал его из кармана, когда ты прочитала слова из камушков? Или вырыл из песка?
— Нет. Прямо за словами лежала целая гора красных роз, а на самом верху стояла коробочка. В ней и было кольцо.
— Ух ты! — Мэгги прижимает к груди кулаки и от обилия эмоций вся содрогается. — Прямо как в кино! Ты, конечно, сразу примерила кольцо, повисла у Дугласа на шее и завопила, что было мочи: «да»! Так?
Усмехаясь, качаю головой. Окажись вчера Мэгги на моем месте, наверняка так бы и поступила, даже если бы не слишком рвалась замуж. Она натура чересчур восторженная и импульсивная. Впрочем, когда требуется, умеет, что называется, держать саму себя в ежовых рукавицах, поэтому-то и преуспела в любимом деле.
— Нет. То есть кольцо я, разумеется, примерила, но на шее не висла и не вопила.
Мэгги разочарованно вздыхает.
— Эх! На такой милый жест стоило ответить поэмоциональней.
Снова смотрю на бриллиант, силясь понять, почему он не вызвал во мне бурю восторга.
— Я бы и ответила… если бы это шло от сердца. А ломать комедию не было желания.
Мэгги смотрит на меня, поднимая брови.
— Может, это оттого, что я не ожидала от Дугласа такой сентиментальности, — торопливо оправдываюсь я. — Или настроение было не то… В общем, я отреагировала весьма сдержанно.
Мэгги хмыкает, с любованием смотрит на мое кольцо, проводит по гладкой грани камня кончиком пальца и вдруг морщит лоб.
— Послушай, а если бы кто-нибудь приплыл на этот остров раньше вас? Тогда бы колечко как пить дать свистнули. Дуглас об этом не подумал?
— Еще как подумал, — успокаиваю я подругу. — Когда мы появились, на острове был его приятель, Чип Лейн. Помнишь такого? Однажды мы были вместе в компании, кажется в день памяти павших.
— Гм… — Мэгги чешет стриженый затылок. — А, да, такой длинный, с носом? — Она подносит к лицу полусжатый кулак, изображая Чипов рубильник. — Весь вечер всех донимал рассказами про гражданскую и какие-то другие войны?
Киваю.
— Он. Мы не успели причалить, когда Чип махнул нам рукой, сел в свою лодку и уплыл.
Мэгги задумывается.
— Значит, Дуглас все предусмотрел…
— Ну да.
— Наверное, заранее готовился.
Пожимаю плечами.
— Конечно. Надо было и торт заказать, и нарисовать плакат и раздобыть одинаковых камушков, и договориться с Чипом.
— А самое главное, выбрать кольцо, — добавляет Мэгги. — И так распланировать рабочий день, чтобы безболезненно уйти пораньше.
— М-да. — Гадаю, к чему она клонит, и всматриваюсь в бриллиант, пытаясь вновь увидеть те печальные, почти живые огни, и понять, не знак ли это.