Сейчас все, на что она должна тратить свою энергию, – достойное выступление на совещании. Ей просто необходимо порадовать Щучку и поразить до глубины души Роберта. Щучку порадовать красивыми рисунками, а Роберта – точеными загорелыми плечиками и платьем, специально выбранным для этого случая. У него самого плечи прямые, осанка гордая, держится всегда с достоинством – как будто потомственный баронет. Высокий и стройный, с тонкими чертами лица, чем-то похож на Олега Меньшикова, когда тот играл в «Статском советнике». Даже не внешностью – общим впечатлением. Маша достала телефон из сумочки и зажала его в руке.
Влетев в метро, пристроилась к кучке студентов, явно стоявших напротив того места, где ожидались двери вагона. Проезжая по маршруту Сокольники – Китай-город каждый божий день, Маша могла рассчитать свой путь до секунды. Уже в вагоне она нашла в телефоне фотографию – единственную, что у нее была, с прошлого Нового года. То, что Роберт пришел на корпоративный вечер, было для всех сюрпризом. Левинский всегда держался особняком: занятой, погруженный в думы о своих грандиозных проектах. Никому не даются просто такие достижения. Их так много – а ведь ему всего двадцать шесть. Страшно подумать, чего он добьется к тридцати! Приходилось жертвовать развлечениями, в том числе и веселыми корпоративами. А тут вдруг решил остаться. Просто проходил мимо.
Маша тогда делала вид, что щелкает камерой телефона всех подряд, но на самом деле она улучила момент и сняла крупным планом его – Роберта. Он так и стоял у стены, не снимая тонкого пальто и длинного бежевого шарфа. Конечно, он не танцевал и почти не пил. Говорил, что не любит сладкие вина. Улыбался легко и иронично и все время порывался уехать домой. Но девчонки из бухгалтерии его не отпускали.
Только одна фотография удалась, и теперь, даже закрывая глаза, Маша могла припомнить ее в мельчайших деталях. На фотографии Роберт не улыбался, он выглядел немного усталым, его красивые глаза были грустны. Он смотрел куда-то пристально, задумчиво, и Маше каждый раз казалось, что смотрит он именно на нее.
Три недели – это двадцать один вечер. И каждый из них Маша может приглашать друзей к себе домой. Пригласить к себе Роберта. От этой мысли у Маши буквально перехватило дыхание, и она воровато огляделась, будто боялась, что пассажиры в вагоне могут прочитать ее мысли. Тогда, на празднике, Роберт подошел к ней, подал ей бокал с шампанским и поздравил с отличной работой. Она тогда с головой ушла в проект визуализации детских идей для научного проекта МГУ. Слайды, плакаты, трехмерные модели. Работать с детьми было интересно. Значит, он заметил. Или… просто сказал из вежливости.
Вежливость – его второе имя.
С того момента прошло уже полгода, Маша жила, сгорая от любви. И если на фотографию она могла смотреть все свое свободное время, то с самим Робертом они виделись только мельком. Никаких совместных проектов у них не было… пока. Пока что не было, говорила себе Маша и еще сильнее прижимала к сердцу сумочку. После сегодняшнего совещания все может поменяться, если ей передадут рекламный контент по поселку «Русское раздолье», главным архитектором которого является Роберт…
«Нужно нам как-нибудь поболтать, познакомиться поближе», – сказал он Маше тогда же, на празднике, и его серые глаза блеснули. Но познакомиться поближе не вышло. Он, наверное, и думать забыл об этом разговоре, но Маша – нет, не забыла. Она думала о нем чуть ли не каждый день, ведь он был где-то рядом, с другой стороны стеклянной двери в его кабинет. Но, конечно, о ее чувствах не знал никто. Ни мама, ни папа, ни даже Машин хороший друг Степа, ее одноклассник, а сейчас программист из их бюро – он-то как раз и выхлопотал в свое время Маше место стажера. Не так-то легко выпускнице факультета графики и дизайна заполучить место в престижном архитектурном бюро.
Маша влетела в офис с пятиминутным опозданием – результат утренних препирательств с противным младшим братом. Она воровато огляделась, прикидывая, кого она опередила, а кто еще принесется ей вослед. Просторное помещение с высоченными, уходящими в небо потолками казалось почти пустым.
Хорошо. Но важно было понять, здесь ли Борис Яковлевич Щучка. Их босс был человеком редких душевных качеств – гестапо сокрушалось бы от того, что он в нем не работает. Среднего роста, крепкого телосложения; у него было широкое лицо, сияющее фальшивым счастьем. Все, кто знал его хоть немного, боялись его «улыбки Чикатило», которая никогда не сулила ничего хорошего. Щучка умел улыбаться только нижней частью лица, а взгляд пронизывал собеседника азотным холодом. Однажды Щучка встретил одного из их дизайнеров не только улыбкой, но и широкими объятиями. Не то чтобы он на самом деле его обнял, но он увидел дизайнера, улыбнулся, раскинул руки и закричал: