«…Образцы похищенных вещей и материалов поместить в витрине для обозрения всего личного состава милиции, членов народных дружин, комсомольского оперативного отряда».
Сбоку почти у каждого пункта неразборчивой скорописью Гаршина было помечено «выполнено», «изъято», «исполнено».
…Рапорты работников милиции… справки… докладные записки… ориентировки в другие области и города… Фотографии… спецсообщения…
В середине розыскного дела Налегин увидел лист плотной бумаги, и этот лист он прочитал несколько раз, сморщившись и прикусив губу:
«Начальнику отдела уголовного розыска… полковнику милиции Данилову, гор. Остромск 11 августа 1962 года на у л. Садовой, дом № 6/4 Усть-Покровска примерно в 12 часов на лестничной площадке, рядом с дверью своей квартиры был подобран соседями находившийся в бессознательном состоянии преподаватель Усть-Покровского педагогического института Лазутин С. М., который был тут же направлен для оказания срочной медицинской помощи в городскую больницу, где, не приходя в сознание, 12 августа скончался.
Осмотром места происшествия установлено, что из квартиры Лазутина С. М. был похищен ряд ценных вещей, список, которых прилагается. Квартира была открыта неизвестным преступником с помощью подобранных ключей.
С места происшествия изъять следы преступников не представилось возможным.
Одной из наиболее вероятных версий происшедшего является следующая: Лазутин С. М. появился у себя дома неожиданно для преступников во время совершения кражи, и, когда он открывал дверь в квартиру, ему был нанесен смертельный удар тяжелым металлическим предметом по голове. По имеющимся у нас данным, Лазутин в дневные часы обычно был занят в институте.
Обращает на себя внимание факт, что в тот же день в Усть-Покровске ранее несколькими часами были совершены еще две квартирные кражи, сходные по методу совершения с кражей у Лазутина С. М., а также с кражами в Остромске у гр. гр. Ветланиной и Шатько, указанными в вашей ориентировке. Все кражи остаются до настоящего времени нераскрытыми.
Не исключено, что преступления в Усть-Покровске и в Остромске совершены одной и той же группой преступников-«гастролеров».
Начальник отдела милиции исполкома Усть-Покровского райсовета
полковник милиции Родин».
Налегин тревожно взглянул на Гаршина, тот поймал его взгляд и кивнул головой.
— Да. Так оно и есть. Читай дальше.
Это было сообщение из управления Московского уголовного розыска:
«3 марта с. г. в скупочный магазин № 167 гор. Москвы сданы золотые швейцарские часы марки «Аррпегио», механизм на 26 камнях, № 4278412, циферблат светло-серый, имеющий календарь. Часы сдала Тюренкова Маргарита Васильевна, жительница Москвы… Год рождения… работает… несудимая… материалами на нее не располагаем. Одновременно Тюренковой сдан черепаховый лорнет желтого цвета, на ручке изображены цветы, вставлены четыре бриллианта…»
Налегин облегченно вздохнул, перевернул страницу, ожидая, что сообщение это даст розыску новый счастливый поворот. Но дальше шли лишь планы мероприятий:
«…Для оказания практической помощи в раскрытии квартирных краж гр. гр. Ветланиной и Шатько создать бригаду работников милиции в составе… во главе со старшим следователем областной прокуратуры…»
«…Проверить причастность к краже вещей у Ветланиной ее бывшей домработницы Вертопраховой…»
И снова: «выполнено», «установлено», «проверено».
Наконец, синий московский бланк, протокол допроса свидетельницы Маргариты Васильевны Тюренковой:
«3 марта с. г. после работы я поехала по хозяйственным делам в центр и примерно в 16 часов находилась вблизи скупочного магазина, номер которого не помню. Когда я вышла из магазина «Электроприборы», ко мне подошла незнакомая женщина, которая спросила меня, живу ли я в Москве и есть ли у меня с собой паспорт. На мой недоуменный вопрос она ответила, что находится в Москве проездом из Караганды в Донецк, куда едет к отцу. По дороге она хотела сдать в скупку старинные золотые часы и увеличительное стекло в дорогой оправе, но от иногородних в магазине вещи не принимают, а в Караганде покупателей на них найти трудно. Еще женщина упомянула о том, что часы и стекло подарила мужу его мать, артистка. О своем отце в Донецке она сказала, что он болен — страдает старческим психозом. Я согласилась ей помочь и сдала указанные вещи в скупочный магазин на свое имя. Пока я сдавала их, женщина находилась на улице, а потом подошла ко мне. За оказанную ей услугу она стала давать мне 10 рублей, но я отказалась. Мы с ней вместе дошли до центра, где и расстались, предварительно обменявшись адресами. Она проживает в Караганде по улице Советской, 16, кв. 6, зовут ее Ниной, фамилию я не запомнила. Ее приметы: на вид 35–40 лет…»