— Кики Лейн, — представилась рыжеволосая девочка, а когда они вошли в огромный зал, заполненный стройными шеренгами выстроившихся в почтительном молчании учениц, добавила: — А откуда Примми знает об Ист-Энде? Она оттуда? Так вот почему она говорит на кокни?
Примми не пришлось отвечать: в следующий миг пять сотен голосов с воодушевлением затянули «Иерусалим», и про нее забыли. Сборником гимнов здесь никто не пользовался, и Примми, которая никогда прежде не пела этого гимна и не знала слов, совсем растерялась.
— На этот горный склон крутой ступала ль ангела нога? — звенел хрустальный голосок Джералдин. — И знал ли агнец наш святой зеленой Англии луга?
Но самым удивительным был голос Кики Лейн. Сильный и глубокий, он звучал так проникновенно, что по спине Примми побежали мурашки. Решив, что всякий, кто способен так потрясающе петь, заслуживает прощения за бестактное замечание по поводу ее произношения, Примми принялась старательно открывать рот, изображая пение и с любопытством разглядывая просторный зал.
На одной стене висели огромные полированные доски, на которых золотыми буквами были выведены имена выпускниц, указаны годы их обучения в Бикли и перечислены выдающиеся достижения по окончании университета. На стене напротив красовались две роскошные копии: «Анжелюс» Жана Франсуа Милле, а немного ниже — «Офелия» сэра Джона Эверетта Миллеса.
Повернув голову, чтобы посмотреть, нет ли на стенах еще каких-нибудь картин, Примми заметила пухленькую белокурую девочку, чей родитель так безобразно задирал отца Кики. Она тоже не пела вместе со всеми, но, похоже, не потому, что не знала слов гимна: девочка только что перестала плакать, и вид у нее был такой, словно она вот-вот снова зальется слезами. Глаза у бедняжки распухли и покраснели, в руке она комкала мокрый носовой платок. Девочка пришла в зал позже других и стояла теперь в самом заднем ряду. При виде ее зареванной, несчастной мордашки у Примми сжалось сердце. В конце концов, девчонка ведь не виновата, что ее отец так ужасно себя вел.
Примми отвернулась, но краем глаза заметила, что девочки в заднем ряду подталкивают друг друга локтями и шепчутся. Можно было не сомневаться, что они обсуждают новенькую, обмениваясь язвительными замечаниями.
— Мы возведем Иерусалим в зеленой Англии родной, — самозабвенно пели Кики и Джералдин.
Буквально через пятнадцать минут собрание распустили, а новеньких девочек разделили на две группы, каждая из которых отправилась в свой класс.
— Что ж, пока все идет неплохо, — заметила Джералдин. Новоиспеченные подружки по-прежнему держались вместе. — В этой группе мы трое — единственные, кто не учился в младших классах Бикли. Это значит, что мы никогда не сможем найти общий язык с остальными, да и стоит ли пытаться? Я здесь только потому, что мне не удалось поступить в Бененден. А ты, Примми, наверное, получила стипендию на бесплатное обучение, да?
Примми кивнула — она с радостью готова была рассказать о своей стипендии подругам, раз их это интересует.
— А что скажешь ты, Кики? — спросила Джералдин, пристраиваясь в самый конец группы из двадцати учениц. — Почему ты предпочла Бикли?
Кики презрительно фыркнула.
— У меня не было выбора. Я хотела поступать в эстрадную школу, но папа сказал, что об этом не может быть и речи, пока я не получу так называемое приличное образование. Мой папа — доктор, — добавила Кики. Основная часть группы уже выбирала себе парты и рассаживалась. — Папа считает, что у меня достаточно мозгов, чтобы тоже стать врачом. Конечно, так оно и есть, но я вовсе не хочу заниматься медициной.
— Давайте займем три задние парты, — предложила Джералдин, показывая на полупустой крайний ряд. — Тогда можно будет составить их вместе. Так кем же ты хочешь быть, Кики? Актрисой?
— Певицей. Рок-певицей.
— Девочки в последнем ряду, да-да, вы трое, замолчите, будьте любезны. — Та самая женщина, что построила учениц в колонну в холле и затем проводила в зал, окинула ледяным взглядом Джералдин, но та определенно была не способна понизить голос до сдержанного шепота. — Меня зовут миссис Суитинг, и я буду вашей классной наставницей в этом учебном году. А теперь, прежде чем мы начнем наш вводный урок, представьтесь, пожалуйста. Начнем с передней парты в левом ряду и будем двигаться дальше, ряд за рядом, пока очередь не дойдет до первой парты справа. Большинство девочек пришли к нам из приготовительной школы Бикли и хорошо друг друга знают. Но я еще не знакома с вами, как и с теми, кто пришел сюда из других школ.
— Например, из младших классов в Ротерхите, — заговорщически шепнула Кики на ухо Примми, и та не смогла сдержать улыбки.
— Саманта Уэйд-Бенбридж, — произнес вялый, безжизненный голос с первой парты.
— Лорен Коулфакс, — сказала девочка, сидевшая рядом.
Дальше дело пошло быстрее.
— Мирабель Дево, Софи Мензис, Беатрис Строн.
Неожиданно распахнулась дверь, прервав эту своеобразную литанию.
— Извините, что отнимаю у вас время, миссис Суитинг. — В вошедшей женщине Примми узнала школьного секретаря. — Но одна группа оказалась больше, чем другая, и, чтобы число учениц было равным, мы решили перевести эту юную леди, Артемис Лоудер, из класса мисс Робертс в вашу группу.
Девочка, о которой шла речь, оказалась той самой пухленькой светловолосой малышкой со школьной площадки, и сейчас она казалась еще более расстроенной, чем на общем собрании.
С передних парт послышались смешки, и Примми различила чей-то громкий шепот:
— Это она! Та самая девчонка с отцом-головорезом.
Стоя в нескольких футах позади школьного секретаря, на виду у всего класса, Артемис, к ужасу Примми, густо покраснела от стыда.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Еще какой-нибудь час назад Примми и сама безумно боялась, что не сможет завести друзей в Бикли, что ее здесь не примут. Теперь благодаря Джералдин и Кики ей можно не дрожать от страха. А вот Артемис Лоудер переживала сейчас те самые муки, которых так опасалась Примми, и не потому, что говорила на кокни или получала стипендию, дающую право на бесплатное обучение, а из-за того, что отец своим поступком выставил ее на посмешище.
— Спасибо, миссис Бриджес. — Миссис Суитинг понимающе кивнула, и секретарь покинула класс. — А теперь, Артемис, займи, пожалуйста, место в последнем ряду, и мы продолжим знакомство.
Единственная свободная парта в заднем ряду стояла вплотную к парте Кики.
Сгорая от смущения, Артемис Лоудер так и не тронулась с места и лишь затравленно поглядела на Кики. Не желая облегчать задачу новенькой, Кики отчетливо прошипела:
— Ни за что. Скорее адский огонь обратится в лед.
К счастью, ядовитая реплика Кики не достигла ушей миссис Суитинг, поскольку в этот миг наставница как раз поднимала крышку своего стола. Зато все остальные отлично ее слышали. Артемис покраснела еще больше, отовсюду слышалось сдавленное хихиканье, и Примми поспешно обратилась к Кики:
— Да ладно тебе, она же не виновата в том, что ее отец чуть не подрался с твоим. Она такая же, как мы. Она пришла сюда не из приготовительной школы. Ее здесь никто не знает.
— Теперь ее уже все знают, — сухо заметила Джералдин. Миссис Суитинг захлопнула крышку стола.
— Артемис Лоудер, пожалуйста, пройди в конец класса и сядь за свободную парту. И замолчат ли наконец три девочки в заднем ряду слева?
С раздраженным вздохом Кики подняла руки вверх в знак примирения, давая понять Артемис, что не станет устраивать сцен, если та займет место за соседней партой. Примми послала Артемис свою самую широкую и благожелательную улыбку, а Джералдин, отмахнувшись с небрежным презрением от осуждающего взгляда миссис Суитинг, многозначительно заметила:
— Похоже, наши ряды пополняются, Примми. К добру или к худу, теперь нас уже не трое, а четверо.