Голос у него выработался командный, глаза горели дурным огнем.
Понятно. Жаждет подвига.
Лиля попыталась объяснить дураку, что ничего она от него не ждет, что ничем он ей не обязан, что геройствовать не надо.
Но Дракоша был непробиваем.
В обед он притащил ей огромную пиццу, которой оставшиеся полдня обжирались коллеги Лили.
Она только вдохнула аромат прежде любимого блюда (Дракоша знал, что приволочь), и убежала в туалет.
Привет, токсикоз.
С тех пор так и пошло.
Утренняя тошнота, испуганное вздрагивание от лицезрения себя зеленого цвета в зеркале, Дракошина счастливая улыбка, от которой опять начинало тошнить. Его разговоры в машине, планы на совместную жизнь.
Лиля не воспринимала ничего всерьез, словно защищаясь от окружающего мира, и все ждала, все прислушивалась, все погружалась в себя.
Ведь должна же она хоть что-то чувствовать? Ну хоть что-то?
Ведь ребенок же. Ведь он там, в ней. Он уже живой. У него и сердце есть, бьется, она видела на узи.
Дракоша тогда, внимательно глядя в экран монитора, взволнованно сжимал ее руку, и в глазах его стояли слезы.
Он чувствовал.
А Лиля нет.
И от этого было так страшно, словно она где-то темной комнате, и выбраться не может.
Потому что она — чудовище, и нет ей выхода.
Ведь нормальные женщины чувствуют.
Они любят своих еще не рожденных детей. Они разговаривают с ними, наглаживают появившийся животик, снимаются в красивых трогательных фотосессиях.
А она урод какой-то, чудовище.
Она ничего не хочет, ничего не видит, ни о чём не думает.
Просто по течению плывет, словно законсервировавшись в своем недоумении. Ступоре.
И иногда думает о платье с тонкой талией, которое ей не надеть этим летом, о поездке на юг, которую так хотела.
И ком в груди перевалил уже за пределы легких и спустился ниже, в живот. И давит. Мешает. Напрягает.
Весна началась бурно, почки на тополях лопались прямо-таки с треском, пахло сиренью и цветущей вишней.
На работе директор, лишь покачав головой, поздравил и больше никак внимания не проявлял. И это было хорошо.
Коллеги, узнав о ее положении, начали таскать всякие вкусняшки, полезные чаи, приятные мелочи. Лиля удивлялась. Внимание чужих людей трогало до слез.
Дракоша Тоша привел ее знакомиться со своей матерью.
Та сияла, подкладывала в тарелку Лиле жирную куриную ножку, и безостановочно счастливо кудахтала.
Лиля отмалчивалась, улыбалась, положив руку на заметный уже животик. Не потому, что хотела. Потому что положено. Так надо. Так правильно.
По вечерам, выгнав Дракошу в его малогабаритку, потому что к телу она его все это время не допускала, да и вообще серьезно думала, нужен ли он ей, уж очень сильно раздражал своей лучащейся счастьем физиономией, Лиля пыталась применить к себе элементы аутотренинга.
Она клала руку на живот, разговаривала с тем, кто внутри нее, и чувствовала себя при этом неимоверно глупо.
Она пыталась читать советы беременным, приятные истории со счастливым концом, смотрела нежные светлые комедии.
И не ощущала ничего. Вообще ничего.
Только раздражение нарастало.
И ком в груди все ширился.
Однажды утром Дракоша приехал особенно, совершенно невыносимо сияющий, и заявил, что уже договорился с риэлтором, и скоро его квартиру можно будет продавать и покупать что-то больше.
Чтоб она там себя чувствовала комфортно. И чтоб маленькому было хорошо.
Лиля смотрела на него некоторое время, раскрыв рот, а затем внезапно вызверилась, наорала, хлопнула дверцей джипа, выкатываясь наружу.
До этого момента все было вроде как понарошку. Даже ее растущий живот.
Но Дракоша своими лапами залез в эту ее иллюзию и основательно там потоптался.
Да что он о себе возомнил?
Да может она вообще не собирается!
Да он, может, ей на фиг…
И тут Лиля почувствовала что-то странное. Что-то до этого незнакомое в районе живота. В верхней его части.
Легкое, практически невесомое «пум-пум-пум».
Она сначала даже не обратила на это внимания, слишком увлеченная бичеванием испуганно моргающего Тоши.
А потом замолчала, положила ладонь на живот. На то самое место, где почувствовала движение.
Показалось, может?
«Пум-пум-пум…» — настойчиво постучали ей изнутри.
Лиля так и застыла с вытаращенными глазами, рукой на животе и открытым ртом.
Дракоша, сменив цвет лица с бледного на зеленый, подбежал к ней, потащил в джип, бормоча что-то про больницу.
Но Лиля закрыла его рот ладонью, взяла его руку и положила на живот. На то самое место.