— Мне же только тридцать восемь! — слабым голосом возразила Хьена. — Я стесняться буду.
— Понимаю, дочь моя, когда-то давно я тоже стеснялась. Да какое там «давно»! Я их всего два года ношу… Конечно, поначалу все стесняются, но что поделаешь? Ну-ка, примерь мои, кажется, они тебе подойдут.
Она сняла очки и с ласковой улыбкой водрузила их на нос Хьены…
Хьена изменилась в лице, покраснела, потом побледнела, как молоденькая девушка, примерившая мужскую шляпу.
— Попробуй, почитай немножко. — Жена раввина протянула ей свой молитвенник, и Хьена, дрожа, вгляделась в страницу.
— Ну? — спросила ребецн, как настоящий врач. — Видишь что-нибудь?
— Господи, вижу! — радостно отозвалась Хьена. — Глаза будто помолодели, прямо как сразу после свадьбы. — «Властелин мира, — начала она читать, — почувствуй, как мое сердце стремится к добру, исполни мою просьбу, прими мою молитву, и да пребудет с нами Твой Дух. И пошли нам мудрости и понимания, чтобы с каждым из нас осуществились слова пророка: „И почиет на нем Дух Божий, дух мудрости…“»[43]
— Это ты каждую субботу читаешь, тут ты все наизусть помнишь, — перебила ребецн. — Так не понять, помогают тебе очки или нет. А вот почитай-ка отсюда. Это новая молитва, ты ее еще не видела.
Она поправила очки на носу Хьены, объяснив, что они должны сидеть повыше. Хьена грустно улыбнулась и начала сдавать экзамен по новой молитве:
— «Властелин мира, Ты создал человека, создал тело и душу. Тело — это земной прах…»
— «Земной прах!» — подхватила ребецн, как умирающий от жажды подхватывает готовую упасть кружку с водой.
— «Земной прах… — Хьена уже углубилась в молитву, стала читать громче, нараспев. — А душа вышла из-под Твоего небесного трона, и когда человек умирает, они отделяются друг от друга и возвращаются на свое место: тело кладут в могилу…»
— А как же иначе! — согласилась ребецн. — Конечно, в могилу! Куда еще девать грешное тело?
— «Тело кладут в могилу, где оно гниет и превращается в землю…»
— Ладно, достаточно! — остановила ее ребецн. — Видишь, как хорошо в очках?
— Прямо будто заново родилась! — просияла Хьена. — Как сразу после свадьбы!
— Даст бог, купишь после субботы очки и вмиг прозреешь.
Тут Хьена погрустнела. Она подумала, что в очках выглядит старой и некрасивой. Представила себе, как сидит в субботу над Тайч-Хумешем — на носу очки — и читает. А Лейба, проснувшись, встает, подходит к столу, зло смотрит на нее и ворчит: «Старая бабка!»
И тут она не выдержит. «Не нравлюсь, — скажет, — можешь со мной развестись, если хочешь». — «Да хоть завтра!» — радостно ответит Лейба.
И это будут не пустые слова. Назавтра же он потащит ее к раввину, где за полчаса (или сколько на это нужно времени?) их разведут. Он ничего ей не оставит по брачному договору, потому как у него у самого ничего нет, и сразу после развода она станет такой же несчастной, как соломенная вдова Хаша, которую бросил муж, и она ходит по домам и со слезами умоляет, чтобы ей дали белье постирать, или гуся ощипать, или тесто помесить…
Хьене стало страшно. Она украдкой заглянула через окошко в перегородке, отделяющей женскую часть синагоги от мужской. Лейба стоял около своего места. Молодцевато набросив на плечи талес, он самодовольно поглаживал черную подстриженную бородку и, кажется, улыбался.
«Молодой мужчина, — подумала, глядя на него, Хьена. — Еще может девушку в жены взять…»
Эта мысль ее как громом поразила. Хьена отшатнулась от окошка и сорвала с лица очки, будто они представляли собой какую-то опасность.
— Возьмите! — Она протянула их хозяйке.
— Ну что, завтра купишь себе такие? — участливо спросила та.
— Н-нет, ребецн… Обойдусь!.. — От страха Хьена начала заикаться. — Мне же только тридцать восемь, рано еще… Мой муж-то хорошо видит… Я у доктора спрошу… Говорят, для глаз такие капли есть… Не хочется мне, ребецн, раньше времени в старуху превращаться, совсем не хочется…
Она осеклась, поняв, какую сказала глупость.
Жена раввина пристально посмотрела на нее, покачала головой и вздохнула:
— Эх, женщины, грешные женщины…
1901
Молитва
Михл Берес — богатый хозяин, у него прекрасная репутация, прекрасный дом, но самое прекрасное — это его сад.
Он посадил свой сад пятнадцать лет назад. Дела шли блестяще, и нужно было во что-то вложить деньги. Поначалу, когда деревца еще были молодые, они ужасно его раздражали: «Столько вложил, и все без толку! Попробуй дождись, пока что-нибудь с них получишь, яблочко или грушку сможешь сорвать». Но тоненькие деревца превратились в могучие деревья, теперь они стоят, увешанные румяными яблоками и налитыми грушами, и Михл нарадоваться не может и очень гордится своим удачным предприятием.