— Не надо, — возражал Залман. — Так даже лучше.
Шагая по улице, он с гордостью посматривал на себя и думал: «Лен — это ничего страшного. Это ж не перья куриные!»
И все было бы неплохо, если бы не долги по кредитам.
Теперь Залман понимал, что лен отбирает много сил. Мотэ Шпинер — человек богатый, он может придерживать товар, набивать цену, у него есть деньги, свои деньги, ему не надо брать в кредит и выплачивать проценты. К тому же он один такой, весь лен скупает и какую цену ни предложит, приходится соглашаться.
Залман считал, что о льне знает не меньше Шпинера. Но что толку от знаний, если сил недостает? Вот сейчас лежит у него сто пудов, но он в долгах как в шелках. И что ему делать, если Мотэ Шпинер предложит слишком низкую цену?
Каждый день Залман ходил к себе в амбар, осматривал тюки. Он был уверен, что у него только «корона», как торговцы называют товар высшего качества, и все-таки боялся, что в этот раз Мотэ Шпинер его похоронит.
Наконец он решился отвезти, показать Шпинеру несколько тюков.
И будь что будет!
Залман нанял извозчика Хацкла. Когда грузил, ощупывал, поглаживал каждый тюк и приговаривал:
— Отличный товар!
Не удержался и спросил извозчика:
— Что скажете, реб Хацкл? Корона!
Хацкл, тихий, забитый человек, робко ответил:
— Откуда же мне знать?.. Помню, еще мальчишкой был… Пуримшпиль[19] играли… Так я из льна бороду сделал. А больше ничего про лен сказать не могу…
От такого ответа у Залмана руки опустились.
— Эх, реб Хацкл… Этот лен не для того, чтобы бороды делать. Он аж в Кенигсберг идет.
— Вот так-так, — подивился извозчик. — Аж в Кенигсберг? Поездом, стало быть… Вот так-так!
Нагрузив целую телегу, Залман скомандовал:
— Поехали, реб Хацкл! К Мотэ Шпинеру.
И вздохнул.
Мотэ Шпинер был у себя в амбаре, разговаривал с каким-то мелким перекупщиком.
Залман кашлянул.
— А, Залман! — повернулся к нему Шпинер. — Что скажешь?
— Товар привез! Не весь, только часть.
— Ну, заноси, посмотрим, — холодно сказал торговец.
Залман с извозчиком принялись сгружать лен с телеги и заносить в амбар.
Шпинер осматривал тюк за тюком и качал головой: «Нет!»
Залман притворялся, что не видит, но сердце бешено колотилось, и, поднимаясь по ступеням в амбар, он чувствовал, что сейчас упадет.
«Он тебя закопает!» — будто нашептывал кто-то ему на ухо.
— Где это ты таким добром разжился? — вдруг спросил Шпинер с усмешкой.
Залман от ужаса вытаращил глаза и крикнул:
— Реб Мордхе, вы что?! Это ж корона!
— Корона? — улыбнулся Шпинер. — Так надень ее себе на голову, царем будешь…
— Хотите сказать, я уже ничего не понимаю? Совсем ничего? — в голосе Залмана слышались и угроза, и мольба.
— Ты лучший специалист в мире, — сказал Шпинер не то серьезно, не то с издевкой, — но в этот раз мне твой лен не нравится.
И, снова ощупав несколько тюков, холодно спросил:
— Сколько, например, хочешь за пуд?
— Думаю, ну, как сказать… — промямлил Залман, боясь назвать цену. — Мне самому это стоило, не считая процентов, рубля по четыре за пуд… Здесь только на пробу, пудов тридцать…
Мотэ Шпинер, далеко не самый великий певец, в подобных случаях начинал напевать. Залман уже знал этот мотивчик, все понял и чуть не расплакался. Коротко спросил:
— Итак?
— Итак, забирай и увози отсюда.
— Зарезать меня хотите? — Неожиданно в Залмане проснулась дерзость.
— Дурак! — отрубил Мотэ Шпинер.
— Берите, реб Хацкл, грузите на телегу. — Из последних сил Залман старался держаться с достоинством.
Через пятнадцать минут тюки как попало опять валялись у него в амбарчике.
А Залман стоял среди них, с головы до ног в льняных волокнах, так что его самого было от тюка не отличить.
В голове понемногу прояснялось.
Перед глазами плыли лица процентщиков, которым Залмаи обещал, что расплатится через неделю. Особенно отчетливо он видел лицо ростовщика Лейбы, у которого он занял пятьдесят рублей, а должен по векселю четыреста.
«Этот Лейба весь лен отберет», — шепнул кто-то Залману.
Вернувшись домой, он увидел двоих, у которых неделю назад получил на два дня беспроцентную ссуду.
Они сидели, будто смущаясь, и ждали, когда Залман что-нибудь скажет.
— Еще не продал… — проворчал он.
Тогда один встал и строго спросил:
— А что, вам обязательно именно льном торговать?
Второй, высокий, тощий человек, дальняя родня Залмана, тоже встал, ударил кулаком по столу, так что миска подпрыгнула, как живая, и крикнул:
19
Пурим — праздник в память о спасении евреев Персидского царства от истребления их Аманом, любимцем царя Артаксеркса; празднуется ранней весной. На Пурим часто устраивают пуримшпили — театрализованные представления, обычно по мотивам книги Есфири.