— Беру свои слова обратно. Нарциссизм никогда не бывает красивым.
Если слова его оскорбили, он этого не показывает, а просто говорит: —Я много кем являюсь, но нарциссом — нет.
— Это именно то, что сказал бы нарцисс.
Это вызывает у меня улыбку, первую за день. Сказать, что мужчина великолепен, значит сильно преуменьшить. На самом деле, он просто ослепителен.
Мои ладони начинают потеть.
Софи возвращается с нашими напитками. Как только она ставит передо мной стакан чая со льдом, я поворачиваюсь к ней и говорю: — Знаешь, думаю, я все-таки выпью этот мартини.
Когда она смотрит на Каллума в поисках одобрения, я разочарованно вздыхаю.
— Дай мисс Иствуд все, что она хочет, Софи, — говорит он, глядя на меня горящими темными глазами.
— Да, сэр, — шепчет она, прежде чем уйти.
Серьезно, что с этой девушкой? Она кроткая, как мышь!
— Ты не одобряешь.
Оторвавшись от своих мыслей, я бросаю взгляд на Каллума. Он смотрит на меня с неразборчивым выражением лица, его улыбка исчезла.
— Что?
— Софи.
— Что ты имеешь в виду?
— Именно это я и сказал. Ты ее не одобряешь.
Я на мгновение задумываюсь, не понимая, к чему он клонит, но тем не менее желая быть правдивой.
— Наверное, мне просто неловко видеть женщину такой...
— Покорной?
В его глазах вновь появляется волчий блеск. Каллум смеется надо мной?
В равной степени раздраженная и обеспокоенная, я говорю: — Да. Именно. Как будто она тебя боится.
— Но это не так.
Я поднимаю брови и смотрю на него прямо.
— Я этого не говорила.
— Нет. Если бы это было так, ты бы никогда не села со мной в машину.
— Может быть, я умственно неполноценная.
Честно говоря, это многое бы объяснило.
Но он так не думает, потому что качает головой.
— Ты отправила фотографии моих водительских прав, регистрации и номерного знака своей подруге. И заставила меня оставить отпечатки пальцев на стакане с водой.
— Может быть, я просто умственно неполноценна.
— А может, тебя заинтриговало мое предложение. — Он делает паузу. — Или я.
Когда я не отвечаю, он дарит мне маленькую, загадочную улыбку.
Меня это чертовски раздражает. Самодовольство — одна из моих наименее любимых черт характера в людях.
Отпиваю из бокала мартини, ставлю его обратно на стол и смотрю в великолепные темные глаза Каллума.
— Послушай. Я переживаю один из худших периодов в своей жизни. Я теряю свой бизнес, разочаровываю своих друзей, предаю память своего отца и предаю наследие, над созданием которого он работал всю свою жизнь. В следующем месяце я буду спать на диване своей подруги, потому что больше не смогу позволить себе квартиру. Мне неинтересно потакать эго какого-то богатого незнакомца в придачу ко всему этому. Так что давай перейдем к тому моменту, когда ты расскажешь мне о своем нелепом предложении или о том, что все это снимается для реалити-шоу, потому что в противном случае я напьюсь за твой счет, потом вызову себе такси и поеду домой.
Он пристально смотрит на меня.
Я смотрю в ответ.
Это продолжается до тех пор, пока у меня не закладывает уши, и я заставляю себя сидеть спокойно и не ерзать на своем месте.
Но будь я проклята, если сначала отвернусь или струшу, как Софи, поэтому я поддерживаю зрительный контакт и терплю, хотя это и мучительно.
Постепенно на лице Каллума появляется странное выражение.
Если бы я не знала лучше, я бы поклялась, что это гордость.
Он начинает без предисловий, его голос мягкий, а темные глаза невероятно яркие.
— Моя семья владеет компанией McCord Media, крупнейшей частной корпорацией в мире. Только в прошлом году наш доход составил триста миллиардов долларов. Мой отец построил ее с нуля, когда в семидесятых годах приобрел небольшую газету в Нью-Йорке. Затем он купил еще несколько газет, как местных, так и международных, потом телевизионную станцию, потом кабельную сеть, потом киностудию. С тех пор все росло. Сейчас мы считаемся одним из самых успешных и влиятельных бизнесов на планете. Помимо управления медиаимперией, мы вкладываем значительные средства в недвижимость. Это здание принадлежит нам. Вместе с большей частью Беверли-Хиллз. И Манхэттен. Гонконг тоже является большой частью портфеля.
Каллум делает паузу, чтобы отпить виски. По крайней мере, мне кажется, что это виски, но я ни черта не понимаю, потому что слишком ошеломлена.
Неудивительно, что бедная Софи так его боится.
— Мой отец очень старомоден. Он женат на моей матери уже более сорока лет и считает, что брак — это основа цивилизации. В буквальном смысле. Отец считает, что мужчины до сих пор охотились бы с копьями в джунглях, если бы не женщины, одомашнившие нас.