Хуже всего рождественская елка в моей квартире с топпером в виде Джеймса Фрейзера, одетого как Санта-Клаус, который я купила в Интернете. Бен поцеловал Бетани рядом с этой елкой перед открытым окном.
В моей квартире.
Интересно, он трахал ее в моей постели?
Вспоминая, как Каллум сказал, что держал нож у горла Бена, я улыбаюсь.
— О Боже. Меня тошнит! — Я выпускаю папку из рук, закрываю лицо и стону. Когда комната кренится набок, я снова стону, затем ползу по кровати и зарываюсь лицом в подушку.
Я отдохну минутку, а потом соберу вещи.
Не знаю, сколько времени я провалялась в отключке, но очнулась уже после захода солнца. Я лежу на боку, лицом к раздвижным стеклянным дверям, которые открыты. Легкий океанский бриз колышет белые занавески. В номере тихо и темно, если не считать единственной лампы, горящей в гостиной.
Большая, тяжелая рука обхватывает меня за талию. Другая обнимает меня за шею. Теплое дыхание щекочет затылок. Сердце гулко бьется в пространстве между лопатками.
Каллум бормочет: — Не кричи.
Я размышляю над этим, лежа на месте, пока мой пульс учащается. Затем делаю глубокий вдох и закрываю глаза.
— Я хочу, чтобы ты ушел.
— Нет, не хочешь.
Эго при нем. Невероятно.
К огромному сожалению, он прав.
Тяжело вздыхая, прижимаюсь к постели. Мне неприятно это признавать, но из его большой руки получилась отличная подушка. Если бы я не была так зла на него, то могла бы снова заснуть.
Он нежно целует мой затылок, заставляя меня непроизвольно вздрагивать. Затем шепчет: — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Спрыгнул с моста.
— Не думаю.
— Отлично. Привяжи веревку к одной лодыжке, потом спрыгни с моста и виси над ним несколько дней, пока кто-нибудь не заметит, что ты висишь, и не спасет тебя.
Когда он снова целует мою шею, я говорю: — Клянусь всем святым, если ты попытаешься трахнуть меня прямо сейчас, я покончу с жизнью твоего пениса.
Этот приглушенный звук позади меня — смех. Затем он берет себя в руки и серьезно говорит: — Я обещаю, что не буду пытаться трахнуть тебя прямо сейчас.
Я говорю с язвительным презрением: — О, ты обещаешь? Как обнадеживающе.
Через мгновение Каллум вздыхает.
— Если я скажу, что сожалею, ты мне поверишь?
— Я не знаю. Попробуй.
— Мне очень жаль.
— Я тебе не верю.
Он снова вздыхает.
— Хорошо. Потому что это была ложь.
В разочаровании стучу кулаком по матрасу. Теперь я не сплю, вибрирую от злости, желая, чтобы у меня хватило сил оторвать ему голову и бросить ее через балкон в море.
— Мне жаль, что я причинил тебе боль. Это правда. Но мне не жаль, что ты моя жена.
— Или что я, видимо, никогда не смогу развестись с тобой, да? Как, черт возьми, ты это устроил?
— Наша семья тесно связана с Папой. Мы обратились к нему с просьбой.
— Папа задолжал вам?
— Мы уберегли потенциально неудобную личную историю от попадания в новости.
Я не могу поверить, что это моя жизнь.
Каллум массирует напряжённые мышцы моей шеи и плеч, разминая их сильными пальцами, пока я не начинаю ненавидеть его чуть меньше.
— У меня есть вопросы.
— Спрашивай меня о чем угодно. Я скажу тебе правду.
— Не стоит так опрометчиво разбрасываться такими словами, миллиардер. Я не уверена, что ты понимаешь их значение.
— Я больше никогда не буду тебе лгать. Я скорее умру, чем причиню тебе боль. Клянусь своей жизнью.
Я хочу обвинить его в мелодраматизме и нелепости, но он убедительно раскаивается, поэтому я лишь слегка рычу в глубине горла.
Затем говорю: — Ты думал, я настолько глупа, что никогда не узнаю?
— Нет. Я знаю, какая ты умная. Просто подумал, что у меня будет немного больше времени, прежде чем ты это сделаешь.
— Время для чего?
— Чтобы ты влюбилась в меня.
Опять это. Этот человек нуждается в терапии больше, чем я.
— Ты ведь понимаешь, что манипулировать кем-то, чтобы заставить его испытывать к тебе чувства, неэтично?
Наступает долгая пауза.
— Забудьте об этом. Следующий вопрос. Что бы ты сделал, если бы я не согласилась на контракт?
Еще одна пауза, более напряженная.
— Может, стоит оставить это на конец?
— Тебе лучше начать говорить, пока я не начала кричать.
— Ты, наверное, начнешь кричать, когда я скажу тебе ответ.
Я снова рычу. Каллум говорит: — Ладно. Вот правда. Не говори, что я тебя не предупреждал. Мой запасной план состоял в том, чтобы похитить тебя и держать в заложниках, пока ты не влюбишься в меня из-за стокгольмского синдрома.