— Конечно. Но это чушь. Дорога в ад на самом деле вымощена молитвами трусов, которые считают, что достаточно раз в неделю посидеть в церковной лавке. Если Бог существует, ему плевать на молитвы. Он хочет видеть, готовы ли вы принять участие в игре, а не просто поприветствовать его несколькими красивыми гимнами в воскресенье, а потом пойти домой и спрятаться, пока зло бушует на улицах.
Я смотрю на него какое-то время, пока не могу больше смотреть на его красивое лицо, потому что оно вызывает у меня желание поцеловать его. Тогда я снова ложусь лицом к раздвижным дверям и вздыхаю.
Каллум сжимает мое плечо. Он целует мою шею. Скользит ладонью по руке и снова переплетает свои пальцы с моими, и тогда замечаю его новые татуировки.
Ниже первой костяшки на каждом пальце его правой руки черной краской выведена буква моего имени.
Я закрываю глаза и шепчу: — Ты вытатуировал мое имя на своей руке?
— Я хотел сделать «Я люблю свою жену», но у меня не хватило пальцев.
— О Боже, Каллум.
— Подожди, пока ты не увидишь, что у меня на груди.
— Пожалуйста, не говори мне, что это изображение моего лица.
После паузы он говорит: — Хорошо. Я не скажу тебе.
Я зарываюсь лицом в подушку и стону.
— Это безумие. Ты сумасшедший.
— Иногда любовь не имеет смысла. Но это и не нужно. Когда ты находишь кого-то, кто заставляет твою душу петь, все, что имеет значение, — это присоединиться к песне.
О, мое сердце. Мое бедное, нежное сердце не создано для таких вещей.
— Ты мог бы просто зайти в мой магазин, как обычный человек, и пригласить меня на свидание, знаешь ли. Тебе не нужно было придумывать такую сложную схему, чтобы заманить меня в ловушку.
Прижимая меня ближе, он шепчет: — Если бы я это сделал, ты бы снова отвергла меня. Ты бы посмотрела на мой костюм, часы, машину и сказала, чтобы я проваливал, потому что у тебя есть что-то против богатства.
— Это просто смешно.
— Правда? Почему ты не продаешь в своем магазине романы о миллиардерах?
— Потому что все остальные тропы мне нравятся больше!
— Нет, потому что ты считаешь, что мужчины, у которых слишком много денег, имеют недостатки в характере. И, прежде чем ты станешь мне лгать и отрицать это, я не раз слышал, как ты это говорила.
— Подожди. Ты слышал, как я это говорю?
— Я прослушивал твой магазин.
Возмущенная, я требую: — Ты и меня прослушивал?
— Да. Не все время, только когда тоска становилась очень сильной и мне нужно было услышать твой голос. Кстати, мне нравится твой голос. Он прекрасен.
Теперь я снова в бешенстве.
— Знаешь что? Ты прав. Я считаю, что мужчины, у которых слишком много денег, имеют недостатки в характере, и ты тому доказательство. А теперь убирайся к черту. Я больше никогда не хочу тебя видеть.
Я пытаюсь подняться с кровати, но он притягивает меня ближе к своему телу и удерживает на месте, его сильные руки словно тиски. Его рот находится рядом с моим ухом, и он рычит: — Больше никакой лжи. С этого момента между нами только правда. Ты действительно хочешь увидеть меня снова. Признай это.
Так разозлившись, что меня аж трясет, я говорю сквозь стиснутые зубы: — Я скорее сгорю заживо, чем увижу тебя снова.
— Жена. Не заставляй меня наказывать тебя.
Мне бы следовало выкрикнуть в его адрес какой-нибудь умный эпитет, но его слова вызывают во мне легкое волнение, заставляя меня дрожать. Я ничего не говорю, зажав рот.
— Теперь послушай меня. Нет, я не рыцарь в сияющих доспехах. Я — злодей. Дракон, которого принц пытается убить в сказках. Но этот дракон — твой раб, нравится тебе это или нет, и я всегда буду им. Мы дали клятву, в которой есть слова «пока смерть не разлучит нас».
— Под принуждением! — восклицаю я. — Потому что ты меня обманул!
— Никто не заставлял тебя подписывать контракт. Ты сделала это сама, маленькая овечка.
— Да, а если бы я этого не сделала, ты признался, что похитил бы меня!
Его голос теряет прежнюю интенсивность и становится прагматичным.
— Что ж, нельзя винить человека за желание.
— Га! — Я извиваюсь, пытаясь вырваться, но это бесполезно. Он слишком силен.
Каллум переворачивает меня на спину, ложится сверху и берет мое лицо в свои руки. Он пристально смотрит на меня сверху вниз и говорит: — Помнишь ту ночь в твоей квартире, когда я сказал, что ты гораздо лучше, чем просто красивая?
Я помню, но не признаю этого. Вместо этого смотрю на него.
Он говорит: — Ты прекрасна, Эмери, но это самое малое, что в тебе есть интересного. Я имел в виду, что ты — единственная, которая когда-либо заставляла меня чувствовать себя живым. Я был мертв до того, как встретил тебя, но посмотрел в твои глаза, и ты вернула меня к жизни. Ты — моя причина существования. Мой центр притяжения. Неподвижная точка, вокруг которой вращается все остальное. Ты для меня как солнечный свет. Ты как небо, полное звезд. Я любил тебя еще до того, как узнал твое имя, когда ты носила кошачьи уши и плевалась в меня огнем. Ты вырвала мое сердце из груди, когда мы впервые встретились, и с тех пор носишь его с собой, окровавленное и бьющееся в твоих руках. Если ты действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я сделаю это. Но будь готова к тому, что тебе всю жизнь будет являться призрак, потому что я никогда не перестану тебя преследовать. Что вполне справедливо, учитывая, что ты всегда будешь преследовать меня.