Когда я просто стою и хмуро смотрю на телефон в руке, не отвечая, приходит еще одно сообщение.
Каллум: Эмери.
Вот и все. Все, что он прислал, — это мое имя. Но в этом единственном слове я чувствую каждую унцию его нетерпения. Ему каким-то образом удалось четко передать это, а также высшую степень разочарования от того, что я не подчиняюсь приказу.
Я бормочу: — Неужели все богатые люди такие властные?
Эмери: Я сейчас ужинаю у друзей, но я надеялась, что мы сможем поговорить завтра.
Жду, но он не отвечает.
Раздосадованная этим, возвращаюсь на кухню и помогаю мыть посуду. Пока Дани и Райан продолжают обсуждать вещи, о которых мне нужно договориться, думаю о том, что именно меня беспокоит в текстовых сообщениях Каллума.
Только когда подъезжаю к своему дому, я перестаю волноваться об этом. Теперь у меня есть что-то более важное, на чем стоит сосредоточиться.
Каллум в черном костюме и с хмурым взглядом стоит перед моей входной дверью.
Я паркуюсь и на мгновение останавливаюсь, чтобы мысленно подбодрить себя и успокоить пульс. Затем делаю глубокий вдох и открываю дверь. Когда оборачиваюсь, Каллум стоит в пяти футах от меня рядом с багажником.
— О. Вот ты где. — Испугавшись, я нервно оглядываюсь на дверь своей квартиры. Как он так быстро сюда добрался?
— Я здесь, — соглашается он, его голос низкий, а глаза пронзительные. — Пригласи меня внутрь.
Мы смотрим друг на друга, а я слушаю пение сверчков и думаю о том, что, возможно, этот властный миллиардер на самом деле вампир. Помимо того, что Дракула обладал сверхчеловеческой скоростью, разве ему не требовалось приглашение, чтобы войти в дом?
— Ты опять слишком много думаешь.
— Да. И как досадно, что ты это заметил. Что ты здесь делаешь?
— Ты хотела поговорить. Я пришел поговорить.
— Я хотела поговорить завтра.
— Я был поблизости.
— В этом районе? — с сомнением произношу я.
— Да.
— Почему?
— А почему бы и нет?
— О, я не знаю. Может быть, потому что ты живешь в часе езды с другими миллиардерами в Бель-Эйр, а маленькие пляжные городки тебе не по душе.
Его взгляд обостряется.
— Я вижу, ты навела обо мне кое какие справки.
— Нет, я этого не делала.
— Я был бы признателен, если бы ты не лгала.
— Я не лгу. Дани провела исследование. Я была уверена, что ты разыгрываешь меня, и была полна решимости никогда больше с тобой не разговаривать. Она меня отговорила.
Его запах доносится до меня в теплом вечернем воздухе. Дорогой одеколон и нотки мускуса, а также что-то свежее, но не поддающееся определению. Возможно, это запах новых стодолларовых купюр.
Он вдруг приказывает: — Пригласи меня внутрь.
Я вздыхаю.
— Ты вообще знаешь, как вести нормальный разговор?
— Нет. Пригласи меня внутрь.
Раздраженная говорю: — Черт, ты безжалостен.
Уголки его губ изгибаются вверх.
— Ты даже не представляешь.
— Ладно, хорошо. Но сначала расскажи мне, как ты узнал мой номер телефона и где я живу.
Его улыбка становится чуть шире.
— Неужели ты думала, что я предложу выйти замуж женщине, о которой ничего не знаю?
Я подозрительно щурюсь на него.
— То, как ты это говоришь, звучит так, будто ты нанял частного детектива, чтобы шпионить за мной.
— Мне не пришлось нанимать детектива. Я держу одного на постоянной основе.
— Верно. На случай, если тебе вдруг захочется узнать все о случайной женщине, за которой ты подслушиваешь за ужином.
— Именно. А теперь пригласи меня внутрь. Там из окна второго этажа выглядывает старушка, которая в пяти секундах от того, чтобы натравить на меня полицию.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Мод смотрит на нас из окна. И он прав. Она выглядит так, будто собирается вызвать полицию.
Не то чтобы это принесло какую-то пользу, учитывая, что у Каллума наверняка на примете все полицейские в Южной Калифорнии.
Роюсь в сумочке в поисках ключей и направляюсь к двери, зная, что Каллум последует за мной, а также зная, что его будет раздражать то, что я повернулась к нему спиной и ушла.
Он не единственный здесь, кто умеет раздражать.
Как только мы оказываемся внутри, закрываю за ним дверь и наблюдаю, как он мечется по помещению, словно лев в клетке, обнюхивая все вокруг. В нем снова проснулась хищная энергия. Это еще больше проявляется сейчас, когда мы находимся в моей маленькой, девчачьей, грязной квартире.
Я смотрю на все его глазами и жалею, что мы не можем вернуться на улицу.