Он останавливается по другую сторону прилавка и смотрит на сидящую там Тейлор. Заметив татуировку на ее открытом плече, он читает ее вслух.
— Из чего бы ни были сделаны наши души, его и моя — одинаковы.
Он смотрит ей в глаза, а потом тихо говорит: — Бронте тоже моя любимая. Не то чтобы кто-то мог полюбить такое чудовище, как Хитклиф, в реальной жизни, но что такое хорошая книга, если не побег от этого самого чудовища?
На татуировке Тейлор не указано имя автора, написавшего эту цитату.
А это значит, что Каллум не только знает одно из величайших произведений классической литературы — роман, написанный феминисткой еще до появления такого понятия и считающийся многими величайшей историей любви всех времен, — он знает его наизусть.
Если бы крики яичников были слышны, мы бы все оглохли.
На бледных щеках Тейлор появляются два розовых пятна. Ее голос охрип, и она говорит: — Да.
Удовлетворенный тем, что он так сильно повредил ей лобную кору, что она больше никогда не сможет издавать что-то большее, чем ворчание, Каллум переключает свое внимание на меня.
— Здравствуй, дорогая. — Он держит в руке конверт из плотной бумаги. — Контракт. Я с нетерпением жду твоих отзывов.
Он кладет конверт на стойку, поворачивается и выходит.
Когда дверь за ним закрывается и облако тестостерона рассеивается, трое моих подруг поворачиваются и смотрят на меня.
— О, перестаньте так на меня смотреть, — говорю я, сменив слёзы на раздражение, увидев очередное выступление Каллума МакКорда, покоряющее женские сердца.
Вив вздыхает: — Кто. Это?
— Супергорячий супер балерун, — говорит Харпер. Она подносит руку к щеке. — Мое лицо покалывает.
— У меня аж мурашки по коже, — говорит Тейлор, удивленно глядя ему вслед. — Этот чувак знает «Грозовой перевал»? — Она качает головой в недоумении. — Может быть, у человечества все-таки есть надежда.
Я выхватываю конверт и разрываю его.
— Все успокойтесь. Он не такой уж и великолепный.
Они смотрят на меня так, будто я сошла с ума.
— Девочки, серьезно. Если он богат, привлекателен, хорошо одевается и читал «Грозовой перевал», это еще не значит, что он весь такой.
Тейлор весело говорит: — Уверена, что именно это и означает, тупица.
— Нет, не так, потому что он еще и высокомерен.
Я не получаю никакого ответа. Все продолжают смотреть на меня так, будто я говорю на иностранном языке. Очевидно, им нужны дополнительные доказательства.
— И нетерпеливый.
Ничего. Тишина.
Я говорю громче: — И негибкий. К тому же он всегда считает себя правым!
— Да уж, — говорит Тейлор, смеясь. — Он мужчина. Но у него все равно отличная задница.
— Подожди, только не говори, что он тебе нравится? Тебе никто не нравится!
— Он мне нравится настолько, что я могу привязать его к полу на кухне.
— Что значит «привязать»? Заняться сексом?
Ее улыбка снисходительна.
— Забудь об этом. Я не хочу знать.
— Что это за контракт, о котором он говорил? — спрашивает Вив, придвигаясь ближе и разглядывая бумаги в моих руках.
— Да, — говорит Харпер. — И почему он назвал тебя «дорогая», если ты так его ненавидишь?
— Я не говорила, что ненавижу его. Просто считаю его сумасшедшим, вот и все. А что касается контракта...
Вынимаю пачку бумаг из конверта и смотрю на верхнюю страницу.
— Это для нашего брака.
Тишина.
Спустя мгновение Вив неуверенно спрашивает: — Ты выходишь замуж?
Тейлор недоверчиво говорит: — Ты выходишь замуж?
И Харпер громко говорит: — Ты выходишь замуж? За него?
— Я еще не решила. Но он предлагает мне десять миллионов долларов. И вы бы видели кольцо! Оно стоит больше, чем моя первая машина.
Три пары глаз выпучиваются, глядя на меня.
Я вздыхаю, перелистывая страницы.
— Это долгая история.
— Да, блядь! — говорит Тейлор, разводя ноги так, что они свисают с края прилавка. — Время рассказывать, девочки.
По тому, как они исходят слюной, понимаю, что не слезу с крючка, пока не дам им что-нибудь, поэтому нехотя соглашаюсь.
— Хорошо. Я дам вам сокращенную версию. — Затем вкратце излагаю суть своих встреч и разговоров с Каллумом, и закатываю глаза, глядя на выражения их лиц.
— Я знаю. Это очень странно, правда?
— Странно? — повторяет Харпер с сухим смешком. — Нет, Эм. Это не странно. Это удивительно.
— Значит, ты сказала бы «да»?