Возможно, все вышеперечисленное, если мой растущий уровень эстрогена — хоть какой-то показатель.
Его взгляд заостряется. Хриплым голосом он спрашивает: — О чем ты сейчас думаешь?
Я прочищаю горло и пытаюсь сделать незаинтересованное выражение лица.
— Ни о чем.
Каллум медленно приближается ко мне, вскинув голову и глядя на меня свирепыми глазами.
— Мне нужно внести в контракт пункт о лжи, Эмери? Потому что мне не нравится, когда ты мне врешь.
— Не будь смешным, — нервно говорю я. — И иди встань вон там. Ты мне мешаешь.
— Как странно. Раньше я никогда не казался тебе пугающим. Что могло так тебя взволновать?
— Я не волнуюсь. И не боюсь. И почему ты такой прямолинейный, миллиардер? Этого достаточно.
Он находится всего в двух футах от меня и не собирается останавливаться. Я отступаю на несколько шагов назад и натыкаюсь на закрытую дверь офиса. Прижавшись к ней, в панике наблюдаю, как Каллум наступает на меня, словно римская армия.
Когда он находится в нескольких сантиметрах от меня, заглядывая в мои глаза и согревая своим телом мои, он бормочет: — Я сказал «спать в моей постели», и ты растаяла.
— Я не масло. И не таю.
Он наклоняется ближе, пока его губы не касаются края моего уха.
— Ты хочешь переспать со мной? Это то, что тебя так заводит?
На мгновение я замираю в безмолвном трепете, готовая закричать «Да!», но затем мысленно даю себе пощечину.
Если я собираюсь подписать брачный контракт, который свяжет меня с этим человеком навеки, мне нужно быть в ясном уме. Насколько я знаю, это уловка, чтобы заставить меня пропустить какой-то важный пункт в документах.
Прижимаю руки к его широкой груди и толкаю. Когда он не сдвигается с места, поднимаю на него глаза и сжимаю челюсть.
Каллум спрашивает: — Что ты делаешь?
— Отталкиваю тебя.
Он смотрит на мои жалкие руки.
— Кажется, это не работает.
— Перестань быть ужасным и отойди.
— Зачем мне это нужно? Наблюдать за тем, как ты доводишь себя до белого каления, очень забавно.
— Я этого не делаю!
— Ты необычайно слаба для человека с таким горячим нравом.
— Я не слабая и не злая. Теперь отодвинься.
Улыбаясь мне, он говорит: — Скажи, пожалуйста.
Я едва не опускаю руки и не вырываю ими все волосы. Вместо этого импульсивно скольжу по его груди и обхватываю его шею.
Его большая, теплая, сильная, глупая шея.
Стиснув зубы и глядя ему в глаза, я говорю: — Мне все равно, сколько людей ты можешь призвать в полночь в канун Рождества, чтобы они исполнили твою волю, демоническое отродье, я не одна из них. И если ты сейчас же не отойдешь, мы увидим, насколько я слаба, потому что я начну сжимать свои руки. И не остановлюсь, пока ты не потеряешь сознание.
В его глазах появляется такое горячее возбуждение и чистая животная дикость, что я чуть не описалась от страха.
Каллум обхватывает мои бедра, прижимает меня к себе и рычит: — Тебе лучше убедиться, что ты сильно сжимаешь, школьница, потому что если я не отключусь через пять секунд, то брошу тебя на этот стол, сорву с тебя трусики и дам тебе то, что, как мы оба знаем, тебе нужно.
Ошеломленная, я смотрю на него с открытым ртом, сердце бешено колотится, а соски становятся все тверже.
Его эрекция упирается в мой таз.
Он опускает свой испепеляющий взгляд на мой рот. Дыша неровно, облизывает губы. Его пальцы все глубже впиваются в плоть моих бедер. Я сейчас либо вспыхну, либо буду съедена.
Задыхаясь, говорю: — Здесь я напоминаю тебе, что ты сказал, что дашь мне все, что я захочу. Помнишь?
Все еще жадно глядя на мой рот, он рычит: — Я помню.
— Хорошо. Потому что сейчас я хочу, чтобы ты отошел.
Его горячий взгляд устремлен на меня.
— Ты боишься меня, маленький ягненок?
— Еще раз назовешь меня сельскохозяйственным животным, и твои яички поплатятся за это. Отойди.
Вместо этого Каллум снова смотрит на мой рот, словно на спелое яблоко, в которое так и хочется вонзить зубы. Жар его тела обжигает меня прямо через одежду. Он огромный, горячий и неподвижный, и если я не отстранюсь от него в течение нескольких секунд, то сломаюсь и прижмусь своими губами к его.
Этого не может быть.
Несмотря на жар, пульсирующий между бедер, я не могу поцеловать Каллума. Если я поцелую его, и это будет так хорошо, как я подозреваю, то в конце концов мне это понравится. А если мне понравится, я захочу, чтобы это повторилось. Много раз. И то, что начинается с поцелуя, превращается в мои чувства, которые неизбежно приводят к тому, что у меня разбито сердце.
Последние несколько раз, когда я спотыкалась и влюблялась, заканчивались катастрофой.