Семья жила своим трудом. Нашим постоянным и надёжным воспитателем был труд. Несмотря на то, что наша большая семья состояла из людей разных возрастов, для всех “от мала до велика” находилась посильная работа. Детей с малых лет приучали к полезному труду, воспитывая у них трудовые навыки. Как я теперь понимаю, это была лучшая форма воспитания. У детей воспитывалось положительное отношение к труду – врагу лености, сглаживался переходный период полового созревания, период, когда наиболее резко выступает негативизм. Трудовое воспитание детей в семье осуществлялось не потому, что родители были знающими педагогами, а в силу необходимости, продиктованной суровостью условий жизни. Дети с малых лет жили едиными интересами семьи, основу которых составлял труд.
Во все времена года для детей, а тем более для подростков, всегда находилась посильная работа. Крестьянское хозяйство того времени базировалось на ручном труде и носило натуральный характер. Почти все орудия труда, предметы быта, домашняя утварь, жилище, одежда – всё изготовлялось своими руками. “Покупных” предметов в хозяйстве почти не было, за исключением, как уже говорилось, кос, которые местные кузнецы не умели делать.
Ранней весной, когда оттаивали деревья, вся семья занималась распиловкой берёзового долготья, вывезенного из леса санным путём. В работе детвора принимала активное участие – дети переносили поленья дров к месту укладки больших поленниц под сараем и под торцовой частью клети (амбара), отбирали берёзовые поленья без единого сучка для лучины, очищали их от коры, и отдельно укладывали в поленницу для просушки, связывали в снопы разрубленный хворост. За наш труд взрослые отпиливали нам много разного диаметра кружочков, из которых мы мастерили “колёса телег”, а также использовали их в игре в “кружелку”, и выбивали ими немало стёкол в деревенских хатах.
Весной, как только оттаивали берёзы, мы вместе со взрослыми ходили в рощу собирать берёзовый сок. В рощу стаскивалась всевозможная тара – вёдра, жбаны, корыта, горшки и прочее. На поларшина от земли в стволе берёзы буравом просверливалось отверстие в которое забивался луток – деревянная трубка, по которой каплями вытекал сладкий берёзовый сок. Три раза в день мы ходили в рощу собирать сок. Дома берёзовый сок сливался в большие кадушки. Закисая, он превращался в кисло – сладкий квас. В скоромные дни квас наливался в миски, туда же крошился хлеб и это блюдо подавалось к столу. Блюдо получалось не очень вкусное, но его ели, крякая, ибо ничего другого к обеду не полагалось.
С началом весенних полевых работ и для малышей было работы “по горло”. Когда бороновалась полоса, мы, вооружившись дубинками, разбивали комья суглинистой рыже – серой земли. Это было интересное спортивное занятие, приносившее пользу хозяйству, так как каждый раздробленный ком земли высвобождал место ещё для двух – трёх зёрен, попадавших в почву, и тем самым повышалась урожайность земли.
Повышению урожайности мужики уделяли исключительное внимание, оно имело огромное значение. Принимали все зависящие от них меры, чтобы с узких полосок земли, отвоёванных у леса и болот, снять наибольший урожай. Земли у нас тощие, суглинистые, давали скудные урожаи хлебов и постоянно требовали навозного удобрения. О химических удобрениях в те далёкие времена даже не слыхали. Единственным удобрением служил навоз, поэтому в деревне он дорого ценился, его уважали. Тот, кто имел навоз, тот ел хлеб, кто не имел его – сидел на мякине. Поэтому наших могилёвских мужиков презрительно дразнили – “мякинниками”, “лапотниками”, серьмяжниками”. Эти клички верно отражали жизнь деревни, её быт и внешний вид мужиков. Белорусские крестьяне – это типичные представители серьмяжной, лапотной дореволюционной России.