Когда мне было лет пять или шесть, меня “хватил какой-то родимчик”. Произошло это летом. Детвора гурьбой ходила в поле за травой. Рвали траву на межах, а во ржи собирали голубые васильки. Внезапно я почувствовал сильную слабость, клонило ко сну. Я улёгся на меже и уснул. Ребятишки ушли, но, спохватившись, что меня нет, вернулись, подняли и с трудом приволокли домой. Уложили на крыльце амбара и я потерял сознание. Потом мать рассказывала, что я спал трое суток, “был, как неживой”, изо рта выделялось очень много пенистой слюны. На третьи сутки родители убедились, что это не сон, а хворь, и пригласили знахаря из соседней деревни. Знахарь, седой старик, шептал на воду, сплёвывал, тёр мне виски, я проснулся и открыл глаза. Шумело в ушах, сильно болела голова. Около меня сидел незнакомый старик и гладил по голове. Когда я открыл глаза, он произнёс: “вот, хлопчик, ты и здоров”. Старик приказал держать меня в постели ещё неделю. Поправлялся я медленно, не мог вставать, болела голова. Через неделю старик навестил меня, удовлетворённо крякал, разрешил вставать. Я выжил. Что это была за болезнь, и какими были её последствия, неизвестно. Несомненно, это было какое-то острое инфекционное заболевание, которое могло ослабить организм и содействовать другому заболеванию.
После того злополучного дня, когда меня “хватил родимчик”, потянулась длинная полоса жизни, когда одно заболевание следовало за другим. Пришла зима, и я заболел свинкой. За ушами и под челюстями у меня надулись желваки величиной с грушу. Меня укутывали платками, прикладывали припарки из отрубей и не выпускали на улицу. Никакой боли я не испытывал и вёл беззаботную жизнь. Болеть было выгодно потому, что я освобождался от домашних работ. Я мог валяться на печке сколько угодно, к тому же родители и старшие проявляли больше внимания к больному. А это приятно. Даже из-за этого стоит немножко прихворнуть. Закончилась свинка. Но весной открылась золотуха. Снова под челюстями надулись желваки. В этот период я подрался со своим двоюродным братом Автономом. Он был старше меня на три года. В драке он схватил меня за правую челюсть и разорвал набухшие желваки. Из раны ручьём полился гной, его было так много, что он залил всю грудь. Взрослые об этом не знали, и только утром было обнаружено, что вся рубашка присохла к телу настолько, что её нельзя было отодрать. Чтобы снять рубаху, её отмачивали тёплой водой. А гной из раны продолжал выделяться в изобилии. Золотуха затихла, рана закрылась, но рваный рубец под правой челюстью остался на всю жизнь. Были и другие последствия. Золотушный процесс, очевидно, нарушил инервацию мышц лица, что вызвало искривление рта. Особенно это заметно во время разговора. Этот дефект я обнаружил у себя, будучи уже взрослым, и, не только взрослым, а студентом медиком, когда появляются “студенческие болезни”. Едва студенты-медики начинают немножко понимать медицину, как они прежде всего находят у самих себя массу болезней. Вот и я тоже в этот период отметил у себя искривление рта, липоматоз, хрящевые выросты, язву желудка и двенадцатиперстной кишки, геморрой и другое. Всё это, действительно, так. Но не будем забегать вперёд.
Не успели зажить раны под челюстью, как у меня начали болеть глаза. Вероятно, это был результат перенесённой золотухи. Теперь глаза болели по-настоящему. Какое это было заболевание – неизвестно, но боли были ужасные. Обычно боли глаза, зуба и уха одинаковой силы. Врачи объясняют сильные боли этих органов тем, что все они заключены в тесные костные каналы и при воспалительных процессах происходит сдавливание органа, что и вызывает сильные боли. Глаза мои лечили основательно. Водили меня на фольварк к барыне, которая давала мужикам медицинские советы. Для лечения глаз был получен “добрый” совет- жевать гвоздику и со слюной вводить её в глаза, растворять красный сахар и пускать в глаза, промывать глаза женским молоком прямо из груди, без посуды. Все полученные советы добросовестно выполнялись. Мать была сильно обеспокоена и усиленно промывала мне глаза своим молоком, которое тёплыми струйками стекало по лицу, затекало в уши. Возили меня к фельдшеру в Горки. Тот прописал какие-то светлые капли, которые сильно щипали глаза. Лечила и бабка святой водицей. Глаза перестали болеть, но болезнь оставила свои последствия, которые я обнаружил, будучи уже доктором. На правом глазу осталось маленькое бельмо в центре роговицы и сложный астигматизм, не поддающийся лечению, не исправляемый стёклами, и понижение зрения до 0.01%.