В 19 лет, находясь в Иркутской тюрьме, я заболел сыпным тифом одновременно с братом Сергеем. Нас направили в заразный барак тюремной больницы. В бараке находилось человек 60 сыпнотифозных больных. Спали по два человека на койке, а буйных (бредивших) укладывали на пол. Лечил нас доктор Архангельский. Лечение заключалось в выдаче стакана подкисленной воды. Когда Архангельский узнал, что Сергей мой брат, он бросил такую фразу: “ вы, что же, краснозадые, всей семьёй воевали, жаль, что вас не повесили”. Будучи студентом медиком я часто встречал доктора Архангельского. Он работал в клинике на кафедре пропедевтики. Но я стеснялся напомнить ему тюремный заразный барак (1918 год).
В студенческие годы (1925) я тяжело заболел испанкой (инфлюэнца). Тогда свирепствовал испанский грипп, который часто давал всевозможные осложнения с летальным исходом. Не миновало осложнение и меня – появился звон в левом ухе. Этот звон ни на секунду не прекращается и до сих пор. Вначала я сильно страдал от этого постороннего звона, потом привык. Но и сейчас, стоит мне остаться одному в комнате, как тут же я слышу звон в ухе. К старости я начал терять слух на левое ухо. Лечение не помогло. По рекомендации врачей бросил курить, но и это не помогло. В эти годы у меня появился обширный липоматоз.
На протяжение моей жизни у меня трижды было носоглоточное, или лёгочное кровотечение. Первое случилось в 1930м году. Работал я тогда в Бодайбо. Поехал в отпуск. Он Качуга до Иркутска я ехал в попутной грузовой машине, сидел в кабине шофёра. И вдруг что-то тёплое потекло в гортань. Я сплюнул – кровь. Минут через 20 кровотечение прекратилось, отхаркивались лищь чёрные сгустки. Никаких последствий не наблюдалось.
Второе кровотечение случилось в Ленинграде в 1932 году. В то время я был аспирантом в Институте Охраны Труда и Техники Безопасности ВЦСПС. Осенью я участвовал в экспериментальной работе “Длительное пребывание людей в герметически закрытой камере без дополнительной подачи свежего воздуха”. Работа имела важное оборонное значение. Опыты проводились через день по 8 часов на протяжение трёх недель. Опыты вызывали необычайную усталость – кислородное голодание. Однажды ночью, когда я был дома в постели (опыты были закончены), началось сильное кровотечение алой кровью с сильным удушьем и кашлем. Я глотал крепкий раствор поваренной соли. После осмотра в поликлинике врачи заподозрили туберкулёз лёгких. Рентгеновские снимки показали наличие спаек, старых рубцов, увеличение желёз. Взяли меня на учёт в тубдиспансере. Фтизиаторы считали, что у меня было лёгочное кровотечение, хотя рентген этого и не подтверждал. За длительный срок наблюдения меня ни разу не показали специалисту ларингологу. Так, с диагнозом ТБК лёгких я направился в тубсанаторий в Ялту. Туберкулёз лёгких исчез потому, что его и не было. Это была ошибка неграмотных врачей.
Третье кровохарканье было в 1942 году. Я тогда был начальником госпиталя. Базировался мой госпиталь (1172) в селе Никольском Вологодской области. В октябре месяце весь мой личный состав работал на выгрузке плотов на берег (на дрова). Я должен был показать пример, как надо работать. Я забрался на плот, разрубил крепления и брёвна плота разъехались, а я провалился в воду; промок до нитки, и вечером началось сильное кровохарканье. После внутривенного введения кальция кровохарканье прекратилось, но ещё неделю я валялся в постели по случаю простуды.
[Последнее носоглоточное кровотечение произошло в 1971 году, после смерти жены Захара Эммануиловича и нашей мамы. Целый месяц Захар Эммануилович находился на излечении в Институте “Уха, Горла, Носа”, перенёс при этом пневмонию, и, несмотря на набухшие кровью тампоны, заполнявшие его носоглотку, лёжа на холодном железном столе для перевязок, потеряв способность разговаривать, ухитрялся учить дочь азбуке глухонемых. А.Г.].
В 1936 году, когда мне стукнуло 37 лет, я по велообязательству получил хороший дорожный велосипед и начал учиться ездить на нём. Кое – как овладев ездой, я уехал в отпуск в Сибирь к сестре Ефимье. Пробыл там месяц, много ездил на велосипеде, и у меня начались боли в сердце, появилась одышка. По возвращении в Ленинград я сразу был направлен на рентгенографию. Меня осмотрел профессор О.О.Ден и констатировал острое расширение сердца. По его словам, это произошло от какой-то непривычной разовой тяжёлой раборы. Я признался, что начал осваивать велосипед. “В Вашем возрасте, без тренировки, велосипед – это самоубийство, а Вы ещё и врач к тому же”– выговаривал мне профессор Ден. Мне было многократно совестно и как врачу, и как директору НИВТЭ. С тех пор, на протяжение последующих десятилетий я ощущал “мертвящие”, “холодящие” боли в области сердца. Это был результат глупости с освоением велосипеда.