Я шагнул в зал. Посмотрел на висевшую над сценой красную растяжку. Прочёл на ней: «Да здравствует великое, непобедимое знамя Маркса-Энгельса-Ленина! Да здравствует Ленинизм!»
«Эмма, примерно на такой сцене я впервые выступил перед публикой, — сказал я. — Только случилось это в Москве. Мне тогда было семь лет. Я спел песню „Весёлый ветер“: музыка Дунаевского, слова Лебедева-Кумача. До сих пор помню, как мне рукоплескал зал. Люди вставали со своих мест и хлопали в ладоши. Смотрели мне в лицо, улыбались. Незабываемые впечатления. Приятные. Что интересно: я почти не волновался на том выступлении. Я вообще на концертах не волновался. Впрочем, я тебе об этом уже говорил. Я радовался, что пел, и что меня слушали. Волнение впервые появилось уже на том концерте, когда у меня сломался голос».
Я прошёл между рядами кресел. Рассматривал висевшие на стенах портреты Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина. Заметил очертания ещё одного портрета на стене: он явно провисел там не один год, но сейчас его место отмечал лишь светлый прямоугольник не выгоревшей на свету краски. Я поднялся по ступеням (ступени реагировали на мои шаги тихим скрипом). Ступил на доски сцены. Невольно обернулся и взглянул с возвышения на пустовавшие сейчас кресла зрительного зала. Вздохнул и подошёл к пианино, прижатому к стене в левой части сцены. Поднял клап (клавиатурную крышку).
Одну за другой нажал клавиши четвёртой октавы. Прислушался к звучанию нот. Поморщил нос.
«Ужасное звучание, — мысленно сказал я. — Этот инструмент просто умоляет о настройке».
Услышал звонкий женский голос.
— Эй! Что ты там делаешь⁈
Я повернул голову, увидел стоявшую между рядами зрительного зала девицу-старшеклассницу (светловолосую, со стрижкой «каре»).
Девица указала на меня рукой и спросила:
— Кто ты такой⁈
— Кто я такой?
Я усмехнулся, уселся на стул перед пианино, размял пальцы.
Посмотрел на девицу и пообещал:
— Сейчас я расскажу тебе, кто я такой.
Поднёс руки к клавишам пианино.
Почувствовал, что сердце в моей груди вновь билось ровно и спокойно.
Глава 4
Мои пальцы пробежались по клавишам — я отыграл вступление.
Повернулся к замершей около сцены девчонке.
— Когда горят огнём витрины, — пропел я, — на старых улицах Москвы, нетрудно встретить этого мужчину небесной красоты…
Мои пальцы ловко порхали по клавишам, не допускали ошибок. А вот пианино нещадно фальшивило. Оно будто сопротивлялось моим попыткам наиграть знакомую мелодию.
Мой голос звучал уверенно — я пел без напряга, в удовольствие.
— … Спросите у любого на Тверском бульваре…
Заметил, что я с лёгкостью вытягивал ноты. Голос не пускал петуха и не срывался.
Я вспомнил о том, что обе мои жены всегда нахваливали моё пение. Но я понимал: они мне льстили. Моё пение ещё недавно годилось лишь для вечерних посиделок у камина.
Сейчас я пел действительно здорово.
— … Кто лучше всех играет Пресли на гитаре…
Заметил, что в зал вошли пионерки, наряженные в школьную форму.
Они с удивлением смотрели на меня, улыбались, слушали моё пение.
— … На это каждый ответит, каждый ответит…
Я выдержал секундную паузу.
Перевёл взгляд с девчонки в первом ряду на замерших у входа пионерок.
— … Конечно, Вася, — пропел я, — Вася. Вася. Ну, кто его не знает? Е-е…
Пианино охотно откликалось на мои прикосновения к клавишам.
Я изначально планировал, что ограничусь лишь первым куплетом песни. Но увидел зашедшего в актовый зал Лёшу Черепанова. Взглянул на его удивлённое лицо…
— … Пройдите в театр «Современник», — продолжил я, — на вечеринку в Дом кино…
Черепанов быстро добрался до первого ряда кресел. Он ухмыльнулся, словно услышал шутку.
— … А это кто сидит с красивой дамой? — я с лёгкостью перешёл на баритон. — Ну, конечно, он…
Увидел, что в зале уже собралось семь человек — все они улыбались, не спускали с меня глаз.
Пианино слегка вибрировало, будто с нетерпение дожидалось продолжения песни.
— … Конечно, Вася…- пропел я. — Вася… Вася Пиняев из Москвы!
Финал композиции я отыграл не оригинальный — сымпровизировал. Получилось неплохо: даже мне понравилось. Подумал о том, что моя вторая жена от этой импровизации тоже была бы в восторге. Пианино умолкло. Мои руки замерли в воздухе над клавишами. Со стороны зрительного зала донеслись звуки аплодисментов. Одна из пионерок крикнула: «Браво!». Я усмехнулся, потому что девчонка угадала название коллектива — настоящего автора исполненной мною песни. Я помахал публике рукой, изобразил символический поклон. Вновь опустил взгляд на Черепа, чья голова замерла чуть выше уровня сцены.