Я на шаг сдвинулся вправо от входа в кабинет — за три секунды до того, как оттуда появился первый представитель одиннадцатого «А» класса. Парень узнал меня (после статей в газетах меня узнавали все старшеклассники сорок восьмой школы), поздоровался. Поздоровались со мной и шагнувшие вслед за ним через порог две симпатичные круглолицые девчонки. Они кокетливо улыбнулись — будто бы позабыли, что я всего лишь «десятиклашка». Одиннадцатиклассники выходили из кабинета один за другим, кивали мне, приветствовали устно, протягивали руки для рукопожатий. Поздоровалась со мной и Лена Зосимова.
Она удивлённо приподняла брови и спросила:
— Василий, ты меня ищешь?
— Рад тебя видеть, Лена, — сказал я. — Нет, сегодня я явился не к тебе. Жду нашу классную руководительницу.
Я указал на приоткрытую дверь кабинета.
Зосимова улыбнулась.
— Значит, мне повезло, что я тебя встретила, — заявила она. — Как раз вспоминала о тебе.
Лена поинтересовалась, как продвигалось выполнение моего комсомольского поручения. Я заверил комсорга, что уже сегодня вечером передам пригласительные открытки в отдел кадров завода. Ещё Зосимова сообщила, что в следующую субботу после уроков состоится первая «общая» репетиция праздничного концерта. Я пообещал, что мы с Черепановым непременно на эту репетицию явимся. Лена поздравила меня с выходом статьи в «Комсомольской правде», словно это была очередная похвальная грамота. Сказала, что я неплохо выглядел на фото в газете. Заявила, что припрятала дома одну газету — непременно сохранит её «на память».
Зосимову окликнули подруги — Лена попрощалась со мной и поспешила к одноклассницам. Я взглянул ей вслед. Задержал взгляд на раскачивавшихся в такт шагам девчонки заплетённых в толстую косу волосах. Заметил, что кончик косы будто бы поглаживал комсорга школы по ягодицам. Пожал руку очередному одиннадцатикласснику и вошёл в кабинет немецкого языка. Лидия Николаевна сидела за столом, делала запись в классном журнале. Она заметила меня, поздоровалась. Я взглянул на её лицо — отметил, что круги вокруг её глаз слегка посветлели (словно Некрасова сегодня ночью хорошо отдохнула). Прикрыл за собой дверь.
— Что случилось, Вася? — спросила учительница.
Должно быть, это «случилось» читалось у меня во взгляде.
— Здравствуйте, Лидия Николаевна. Хочу с вами поговорить.
Некрасова положила на журнал авторучку. Я отметил, что одиннадцатый «А» покинул класс в полном составе. Поднял с пола тетрадный лист — положил его на первую парту. Подошёл к учительскому столу, уселся на лавку за первую парту (занял место Нади-маленькой). Уточнил у Лидии Николаевны, нет ли у неё сейчас очередного занятия — Некрасова мне с иронией в голосе ответила, что «освободилась до понедельника». Я взглянул на учительницу и невольно вспомнил ту, восемнадцатилетнюю девушку Лиду, которую видел вчера на фотографии. Заодно я воскресил в памяти и улыбчивое лицо светловолосого танкиста.
Сказал:
— Лидия Николаевна, вы помните тот случай со сгоревшим школьным сараем?
Я кивнул в сторону окна и добавил:
— После которого моё лицо уже дважды появилось в газетах.
Учительница улыбнулась.
— Разумеется, Вася. Я видела, как ты вынес на руках из огня того мальчика, Колю Осинкина. Мне вчера сказали, что Колю уже выписали из больницы. На следующей неделе он снова пойдёт в школу.
Я вздохнул.
— Рад за него. Стране и нашему тракторному заводу нужны хорошие инженеры. Уверен, что из Осинкина в будущем получится именно такой: толковый. Но я сейчас не о том пятикласснике говорю. Я просто напомнил вам, Лидия Николаевна, о том случае. Помните, как Лёша Черепанов воскликнул, когда заметил пожар. А теперь задумайтесь, что сделал я сразу после Лёшиного сигнала?
— Ты среагировал быстрее нас всех, — ответила учительница. — Побежал к пожарному щиту и вернулся в класс с ломом в руках.
Я кивнул и спросил:
— Лидия Николаевна, вы не задумывались над тем, почему я принёс с собой именно лом? Не багор. Не ведро для воды, чтобы забрасывать с его помощью пожар снегом. Зачем я схватил лом?
— Ты же… говорил, что бросился тогда к сараю тушить пожар.
Некрасова чуть нахмурилась — будто силилась разгадать мои намёки.
Я усмехнулся.
— Что ещё я мог тогда сказать? Разумеется… бросился. С ломом в руках. Мой поступок многим бы показался идиотским. Если бы я тогда не вынес из сарая мальчишку. Осинкину тогда повезло, что я выбрал не ведро, а лом.
Учительница кивнула.
— Действительно, — сказала она, — повезло.
Она повернула голову, посмотрела за окно. Развалины сгоревшего сарая она не увидела: для этого ей пришлось бы подойти к окну и взглянуть вправо. Некрасова будто бы вспоминала, как я в январе распахнул окно и выпрыгнул из класса в сугроб.
— Вы верите в вещие сновидения, Лидия Николаевна? — спросил я.
— В сновидения? — удивилась учительница.
— Да, в вещие сны.
Я упёрся в столешницу парты локтями, чуть склонился вперёд — на десяток сантиметров приблизил своё лицо к лицу Некрасовой.
— Лидия Николаевна, вы помните, «Песнь о вещем Олеге» Александра Сергеевича Пушкина? — спросил я. — Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною…
Некрасова кивнула и ответила:
— … Но примешь ты смерть от коня своего…
— Точно, — сказал я.
Посмотрел учительнице в глаза и спросил:
— Лидия Николаевна, а представьте, что я выбрал лом не случайно. А потому, что знал: в сарае заперт ребёнок. Потому и ринулся через окно: понимал, что важна каждая секунда.
Взгляд учительницы стал серьёзным.
— Вася, ты знал о том, что в сарае заперт Коля Осинкин? — спросила Лидия Николаевна. — Как ты об этом узнал? Ведь мы же выяснили, что завхоз запер его там случайно.
Я пожал плечами.
— Лидия Николаевна, как я мог об этом узнать? В тот день я мимо сарая не проходил: Лукины живут с другой стороны от школы. С Осинкиным я впервые встретился уже в сарае. Завхоза в тот понедельник я тоже не видел.
Я развёл руками.
— Разве что…
Я замолчал.
Всё так же смотрел Некрасовой в глаза.
— Что? — спросила учительница. — Вася, я пока не понимаю, на что ты намекаешь.
— Мы говорим о вещих снах, Лидия Николаевна, — сказал я.
Учительница моргнула.
— Хочешь сказать: ты увидел горящий сарай и запертого в нём мальчика во сне? — спросила она. — Потому и ты побежал за ломом? Ты был уверен, что Коля Осинкин оказался в ловушке? Ты спас его… неслучайно?
Я чуть откинулся назад, поднял над партой руки и показал Некрасовой свои ладони.
Сказал:
— Ничего подобного я не говорил. Это вы сами только что придумали. Лидия Николаевна, я рассказывал вам о поэзии Пушкина. Того, который Александр Сергеевич. От поэзии мы с вами перешли к обсуждению снов.
Я прижал ладони к столешнице и заявил:
— Лидия Николаевна, вы ведь сами мне только что рассказали, что сегодня ночью вам приснился странный сон. Волнительный сон, тревожный и очень реалистичный. Вы только что назвали этот сон вещим.
Некрасова удивлённо вскинула брови.
— Я рассказала? — переспросила она. — Какой ещё сон? Вася, я тебя не понимаю.
Учительница покачала головой.
— Лидия Николаевна, сегодня вам приснилось, что вы очутились в будущем, — сказал я, — перенеслись почти на двадцать пять лет вперёд. В своём сне вы снова приехали в деревню Полесье, которая недалеко от Бреста. Вам было почти семьдесят лет. А на календаре стояла дата: двадцать второе июня тысяча девятьсот девяносто первого года.
Глава 15
Задребезжал школьный звонок — я замолчал, но не отвёл взгляда от лица Лидии Николаевны. Видел, что мои слова учительницу смутили и озадачили. Окрашенные хной волосы Некрасовой блестели при свете ламп. Поблёскивали и глаза учительницы. Лидия Николаевна смотрела на меня настороженно. Я отметил, что мои слова всё же пробудили в ней любопытство. Сигнал звонка стих — будто бы расстроено скрипнула подо мной деревянная лавка.