Вера Петровна и Виктор Семёнович пожелали нам спокойной ночи и закрылись в своей спальне. Я слышал их приглушённые стенами голоса: Иришкина мама снова отчитывала мужа — тот будто нехотя отвечал ей короткими фразами. Иришка уселась на кровать, шуршала страницами газеты «Правда»: готовилась к завтрашней политинформации. Я развернул на столе карту, прикидывал маршруты до ещё не посещённых мной работниц тракторного завода, указанных в списке приглашённых на школьный концерт. Посматривал я и на сам список. Особенно на значившуюся в нём фамилию «Иванова».
«Эмма, ты случайно не знаешь, — сказал я, — эта гражданка Наталья Иванова — не та ли самая повариха, жена нашего Ильи Муромца?»
«Господин Шульц, найдено сто семнадцать тысяч двести пять упоминаний о Наталье Ивановой…»
«Стоп, Эмма. Всего сто семнадцать тысяч? Мне казалось, что Наташ Ивановых значительно больше. Наверное, ты не заглянула в русскоязычную часть интернета: пощадила мой разум. Там упоминая о Наташах Ивановых исчислялись бы в миллионах. Но хоть одна из них в твоих этих „упоминаниях“ была замужем за Ильёй Фёдоровичем, учителем физкультуры из сорок восьмой кировозаводской школы?»
«Господин Шульц, полного совпадения всех заданных для поиска параметров не найдено. Обнаружено…»
«Стоп. Я понял, Эмма. Сам поеду к этой Наташе. Завтра же».
Я открыл тетрадь с портретами физруков на первой странице, посмотрел на будто бы сонные глаза усатого Ильи Муромца.
«Эмма, пока ни одна из заводских дамочек не опознала никого, кроме Муромца. Васильич и Фомич с тракторным заводом будто бы никак не связаны. А вот у Ильи Фёдоровича повод для ревности может и найтись. Кто знает, какие у него сейчас отношения с женой. Вот только Иванов никак не похож на Отелло. Не представляю его в приступе гнева. Мне кажется, что Муромец постоянно сонный».
Я откинулся на спинку стула, зевнул.
«Ладно, — сказал я. — Как говорится, в тихом омуте черти водятся. Быть может, наш Муромец и есть тот самый омут. Поглядим. Завтра я поеду к Ивановой. Там и узнаем, явится ли жена нашего Ильи Фёдоровича на концерт. А пока Илья Муромец — главный претендент на роль физрука-убийцы. Мне так кажется. Но не опрошено пока девять женщин. Посмотрим, что они нам сообщат».
В понедельник мы с Иришкой вошли в школу — я заметил пятиклассника Колю Осинкина, дежурившего в вестибюле рядом с настенным ростовым зеркалом. Рядом с Колей стояла невысокая темноволосая женщина в коротком пальто. Женщина и пятиклассник спорили — меня они не увидели. Но они направились ко мне сразу же, как только мы с Лукиной вышли из гардероба.
Женщина назвалась Колиной мамой. Поблагодарила меня за спасение её сына. Пустила слезу, отвесила Николаю подзатыльник. Потребовала, чтобы Николай Осинкин тоже произнёс благодарственную речь. Что Коля и сделал — сбивчиво, смущённо, разглядывая носы своих ботинок. Колина мама пожала мне руку. Обменялся я рукопожатиями и с её сыном.
— В сарае-то ты как оказался? — спросила Иришка у Осинкина.
Коля шмыгнул носом и ответил:
— С другом поспорил. Мы в разведчиков играли.
Он снова опустил взгляд.
— Договаривай! — строгим голосом потребовала его мама. — Говори, о чём спорили.
Коля дёрнул плечами и сообщил:
— Я сказал, что… вынесу из сарая пачку папирос…
— Украду, — поправила его женщина.
— Украду, — послушно повторил Коля. — У завхоза пачки с папиросами там, в шкафу лежали. Я зашёл. А он меня запер.
Осинкин вздохнул.
— На что хоть спорили? — спросила Иришка.
— На щелбан, — сообщил Коля.
Лукина покачала головой и поинтересовалась:
— Получил ты уже свой щелбан?
Коля вздохнул.
Женщина дёрнула его за плечо и потребовала:
— Отвечай, когда тебя спрашивают.
Николай качнул головой.
— Не, не получил, — произнёс он.
— Значит, ещё получишь, — сказала Иришка.
Осинкин поднял на неё глаза — я заметил в них озорной блеск.
— Не, не получу, — сообщил Коля.
Осинкин указал на меня рукой и добавил:
— Папиросы у меня в кармане лежали, когда он меня из сарая вынес.
Я вошёл в класс — Черепанов уже сидел за партой. Я отметил, что учителя в кабинете пока не было. Но Надя Степанова уже положила на учительский стол классный журнал и ключ от кабинета. Степанова махнула нам рукой, едва мы с Иришкой переступили порог. В мою сторону тут же потянулись руки одноклассников (для рукопожатий). Я добрался до своего места, уселся на лавку. Увидел: Черепанов рисовал в тетради. Лёша старательно выводил детали экзотического ландшафта, на фоне которого стояли четыре космонавта. Я взглянул на лица персонажей рисунка. Узнал всех четверых: себя, Черепанова, Иришку и Надю-маленькую. Снова пробежался по рисунку взглядом. Но Свету Клубничкину там не нашёл.
Алексей поздоровался со мной.
Он ткнул карандашом в тетрадную страницу и сообщил:
— Это мы гуляем по планете звёздного королевства.
— Черепанов, а почему я тут ниже тебя ростом? — спросила заглянувшая в Лёшин рисунок Иришка.
— Потому что я на камень наступил, — ответил Алексей. — Просто камень в траве не видно.
— А почему это…
Иришка не договорила — её прервала трель звонка на урок.
Лукина тут же отвернулась и посмотрела сперва на учительский стол, а потом на дверь. Похожим образом повели себя все ученики десятого «Б» класса. В том числе и я.
— А где Лидия Николаевна? — озвучила общий вопрос Надя Веретенникова.
По классу прокатились удивлённые шепотки.
Но они тут же смолкли: в кабинет вошла директриса Клавдия Ивановна Кульженко. А следом за ней будто бы неохотно порог переступил Максим Григорьевич, наш учитель литературы.
Десятый «Б», будто по команде, встал со своих мест и замер около парт.
Директриса прошла к первой парте среднего ряда и поприветствовала нас.
Мы ответили ей:
— Здравствуйте, Клавдия Ивановна.
Несколько голосов добавили:
— … И Максим Григорьевич.
Учитель литературы блеснул крупными зубами, кивнул нам, поправил на своём лице очки.
— А где Лидия Николаевна? — снова сказала Надя-большая.
Клавдия Ивановна взглянула на нашего комсорга — Надя Веретенникова втянула голову в плечи.
Директриса объявила, что Лидия Николаевна «какое-то время» не будет вести у нас уроки. Сообщила, что наша классная руководительница уехала из города «по семейным обстоятельствам». Клавдия Ивановна известила нас, что вместо занятий по немецкому языку нам в расписание «временно» поставят другие предметы.
— Замещать вашего классного руководителя до возвращения Лидии Николаевны будет Максим Григорьевич, — сказала директриса.
Кролик радостно сверкнул зубами и линзами очков, чуть склонился в шуточном поклоне.
Клавдия Ивановна взглянула на часы.
— Сейчас у вас классный час, — сообщила она и нам, и Максиму Григорьевичу. — Занимайтесь.
Она снова пробежалась строгим взглядом по лицам десятиклассников. Не попрощавшись с нами, вышла из класса. Прикрыла за собой дверь. Максим Григорьевич подошёл к учительскому столу, открыл классный журнал. Перевернул страницы пробежался взглядом по строкам. Я заметил в его действиях нерешительность и смущение.
Кролик вновь улыбнулся нам и сказал:
— Первым уроком у вас классный час. Чем вы на этом уроке обычно занимаетесь?
Он взглянул на Надю Степанову, которая сидела на первой парте рядом с учительским столом.
— В начале классного часа мы проводим политинформацию, — сообщила Надя-маленькая.
— Прекрасно! — обрадовался учитель.
Поправил очки и спросил:
— Кто у вас политинформатор?
Иришка подняла руку.
— Я, — ответила она.
— Лукина, — сказал Максим Григорьевич. — Прекрасно. Я, почему-то, так и думал. Сразу говорю вам, товарищи будущие выпускники, что после классного часа у вас состоится урок литературы. Уверен, вы рады этому не меньше, чем я. Приготовьтесь к тому, что мы с вами на следующем уроке снова окунёмся в творчество Максима Горького.