Иришка фыркнула.
— Какие ещё глупости, братик? Я приличная девушка! Это у вас в Москве все только глупостями и занимаются.
Я ухмыльнулся.
— Ты не о тех глупостях подумала, сестрёнка. Помнишь, что я тебе говорил? Женщина для мужчин — это ценный приз. Чем он ценнее, тем желаннее. А ценность женщины в глазах мужчины — понятие относительное. Мы с тобой это уже обсуждали. Поэтому твоя задача на время воскресного похода не обесценить себя в Генкиных глазах. Понимаешь?
Иришка дёрнула плечами.
— Наверное.
— Мы с тобой на эту тему ещё побеседуем, — пообещал я. — Завтра, после репетиции концерта.
В субботу на перемене меня отыскала Лена Зосимова. Она пришла к нам в класс (где десятый «Б» готовился к уроку математики) и спросила, не забыли ли мы с Лёшей о репетиции. Я ответил за себя и за Черепанова, что мы помним и прекрасно подготовились. Лена уселась рядом со мной за парту на место Алексея. Лёша замер в проходе между партами, по левую руку от комсорга школы. Зосимова положила на столешницу скреплённые канцелярской скрепкой листы бумаги. И сообщила, что по графику мы с Алексеем выступим в конце первой части концерта, перед началом спектакля.
— Я поначалу хотела поставить вас первыми, — сказала она. — Чтобы вашим выступлением сразу произвести хорошее впечатление на шефов. Но Клавдия Ивановна зарезала мою идею. Она посчитала, что после твоего, Вася, пения, старания детского хора останутся недооценёнными. А ведь пионеры с осени готовились к этому концерту. Думаю, она права. И ребята с ней согласились. Директриса предложила, чтобы вы, мальчики, пошли на сцену в финале первой части. Сразу после…
Лена заглянула в свои записи.
— … Сразу после выступления балалаечников.
Зосимова взглянула на Черепанова, затем повернула лицо в мою сторону.
— Сегодня вечером мы в первую очередь отработаем порядок выхода на сцену, — сообщила Лена. — Чтобы на концерте не случилась путаница. Всё же у нас тут не Дворец культуры: помещений за кулисами у нас нет. Лёша, наверное, знает, как у нас обычно проходили праздники. Но тебе, Вася, поясню. Всё артисты дожидаются своей очереди в спортивном зале. Мой помощник проследит за очерёдностью выхода на сцену. Один коллектив выступает — другой уже ждёт своей очереди у запасного выхода.
Зосимова прикоснулась к моей руке. Она будто бы не замечала, что в кабинете стало тише (звуки голосов доносились только из школьного коридора). Смотрела на меня.
— Мальчики, второй нашей сегодняшней задачей будет подсчёт времени выступлений. Мы тут прикинули, конечно…
Лена указательным пальцем прижала свои бумаги к столешнице.
— … Но я по собственному опыту знаю, что реальное время выступлений всегда отличается от расчетного. А у нас регламент. Поэтому время каждого номера мы уточним. Быть может, в итоге некоторые выступления сократим. Я ещё не уверена, сколько песен споёте вы, мальчики. Выясним это, после подсчёта общего времени концерта. Репертуар хора тоже урежем, если понадобится. С выступлением музыкантов сложнее, но и там возможны варианты. Многое зависит и от длительности спектакля.
— Лучше бы ещё пару Васиных песен добавили вместо балалаечников, — сказала сидевшая к нам вполоборота Иришка.
Десятиклассники гулом голосов поддержали её предложение.
— Согласна с вами, ребята, — сказала Лена. — Мне тоже нравится Васино пение. Но вы поймите: в нашей школе много талантливых учеников. Администрация и комитет комсомола обязаны поддержать всех артистов. Будет нечестно, если мы не дадим выступить тем же балалаечникам. Ребята тренировались не один год. Они заслужили свою толику зрительского внимания. Как и школьный хор, как и наши танцоры. Должны выступить горнисты и барабанщики. Октябрята подготовили стихотворения…
Зосимова улыбнулась.
— Но я надеюсь, что Вася и Лёша порадуют нас своим выступлением после концерта, во время танцевального вечера. Я с удовольствием спляшу по «Песню о медведях». Мне понравился и «Чёрный кот». Уверена, что мальчики продемонстрировали нам не все свои песни. Думаю, они нас ещё удивят.
— Ага, — произнесла Иришка. — Хочу увидеть реакцию директрисы на «Таких не берут в космонавты».
— Что это? — спросила Лена. — Новая песня?
— Это шуточная песня, — ответил я. — Мы её поём, когда веселимся. Для концерта она не годится.
После уроков я всё же заглянул в кабинет Клавдии Ивановны. Директриса мне вручила два письма.
— Это вчерашние, — сказала она. — Сегодня ни одного не принесли.
— Похоже, всё закончилось, — сказал я.
Сунул письма в портфель.
— Не расстраивайся, Василий, — сказала Клавдия Ивановна. — Будут тебе письма от благодарных советских граждан. Чутьё мне подсказывает, что я ещё не раз увижу твою фотографию в газетах.
Она улыбнулась и пошутила:
— Выделю для тебя отдельный стенд в нашем школьном музее.
До репетиции мы с Черепановым немного «размялись» у Лукиных.
Я заметил, что Лёша нервничал. Напомнил ему слова Зосимовой о том, что первичная цель сегодняшней репетиции — тренировка выхода на сцену и подгонка времени выступлений под регламент.
— Песни для концерта мы с тобой уже достаточно обкатали, — сказал я. — Зря волнуешься. Все четыре композиции ты теперь отыграешь и с закрытыми глазами. Я в этом даже не сомневаюсь.
На репетицию мы пришли к семи часам. Меня и Черепанова сопровождали Иришка и Надя. В школьном вестибюле мы обнаружили настоящее столпотворение. Школьники разных возрастов (были тут и октябрята, и пионеры) собрались группами неподалёку от входа в актовый зал. Громко переговаривались, смеялись.
— Это что, — произнёс Черепанов, — они все выступать будут?
Он снял шапку и озадаченно почесал затылок.
Нас заметила Лена Зосимова. Она взмахнула уже знакомыми мне бумагами. Сказала, чтобы мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и прошли в актовый зал.
— В спортзал нас не пустили, — сообщила она. — Сегодня будем заходить через главный вход.
Лёша, Надя и Иришка слегка растерялись от царившей в школе перед репетицией суеты. А вот я будто бы вернулся домой. Невольно даже взгрустнул от нахлынувших воспоминаний. Вспомнил, как будучи пионером вот так же отрабатывал выход на сцену и слушал наставления раскрасневшихся от усталости и духоты руководителей. Но волнения перед концертами и репетициями я не чувствовал ни в прошлом, ни сейчас. Было лишь радостное предвкушение того, как я ступлю на сцену и исполню ту или иную песню. Как голодный человек дожидался обеда или ужина, так и я всегда ожидал возможность спеть перед заполненным людьми залом.
Так было до мая шестьдесят первого года и до тех снов, в которых мне не повиновался голос.
Сейчас это ощущение вернулось.
Почти все места в зрительном зале актового зала были заняты. Здесь я увидел учителей (в том числе и Максима Григорьевича, замещавшего сейчас нашу классную руководительницу), директрису. Заметил потиравшего усы Илью Муромца. А вот щербатое лицо Фомича (Дмитрия Попова) я в зрительном зале не отыскал взглядом.
На последнем ряду увидел актёров школьного театра. В полном составе. Я отметил, что Клубничкина заняла место между братьями Ермолаевыми — Генка Тюляев сидел метрах в пяти от Светланы.
Мы прошли в середину зала, примостились рядом с учителем литературы.
На сцене уже выступали танцоры: выплясывали наряженные в русские народные костюмы семиклассники.
Лёша повернулся к Наде Степановой и напомнил:
— Мы выступим в самом конце. После балалаечников.
Выступление школьного хора меня не впечатлило. Я слушал детские голоса — вспоминал, как та же песня звучала в исполнении хора «Пионер» (в моём исполнении). Смотрел на лица стоявших на сцене детей и не видел на них той радости, которую я испытывал в детстве, когда пел. Словно эти школьники пели, потому что «так надо», а не по собственному желанию.