Пробегая взглядом по взволнованным лицам комсомольцев, полковник невольно обратил внимание на юношу, сидящего во втором ряду, сразу же за спинами учителей. Юноша был одет в щеголевато сделанный костюм, но вместо портфеля перед ним лежала большая офицерская полевая сумка. Эта деталь военного снаряжения странно не вязалась с изнеженным видом юноши. Но не это заинтересовало Ивана Федоровича. Во взгляде юноши полковник увидел не тот благородный испуг за судьбу товарища, какой он замечал сейчас в глазах всех комсомольцев, а прикрытый напускным равнодушием трусливый страх. Заметив, что полковник пристально глядит на него, юноша торопливо отвел глаза в сторону.
«Интересно, чего он так боится?» — отметил в уме Иван Федорович и, считая, что молчание в зале тянется слишком долго, снова заговорил:
- Ведь у Юрия Зарифова в школе были друзья, с которыми он вместе готовил уроки, ходил в кино, на стадион, на озеро. Как могли эти друзья не заметить превращения Юрия в бандита? По поведению у Юрия никогда не было ниже четырех баллов, а в последнюю четверть — даже пять. И это в тот момент, когда он стал активным участником банды. В чем дело, товарищи комсомольцы? Забудьте о том, что я работник уголовного розыска.с вами говорю как пожилой коммунист с молодой партийной сменой. В чем дело?
И снова в зале установилась гнетущая тишина. Чувствовалось, что комсомольцы поражены случившимся, и каждый старается ответить сам себе на вопрос Ивана Федоровича.
- Кто хочет высказаться? — растерянно спросил Вася Симкин. Но и после его нерешительного вопроса никто не поднял руки, прося слова. Только из самого дальнего ряда несмело прозвучал робкий девичий голос:
- Как Юру убили?
Полковник подробно рассказал комсомольцам о гибели Зарифова. Он сейчас говорил, интуитивно не спуская глаз с владельца офицерской сумки. От Ивана Федоровича не укрылось, что тот слушал его без особого интереса, но со страхом. Когда же полковник рассказал, что главарь банды сам пристрелил своих раненых соучастников, юноша побледнел.
Но и после подробного рассказа полковника комсомольцы продолжали молчать. Наверное, сегодня первый раз с ними заговорили не как с учениками, а как с молодыми гражданами, ответственными за судьбу своего товарища. Спрашивали не простой урок по алгебре, а урок, продиктованный жизнью, причем жестокий, кровавый урок. И молодежь растерянно молчала.
- Тогда разрешите, товарищи, мне, — вылез из-за стола президиума и поднялся на трибуну Вася Симкин. — Товарищ полковник сделал нам сейчас важное сообщение о трагической гибели одного из наших учеников, бывшего комсомольца Юрия Зарифова.
- Почему бывшего? — прервал Симкина негодующий девичий голос.
- Потому бывшего, — не смущаясь, ответил Симкин, — что комсомолец — я говорю о настоящих членах комсомола — на преступление не пойдет. Воспитанный в духе идей марксизма-ленинизма, комсомолец не способен на преступление. На это способны только лжекомсомольцы, случайно проникшие в ряды ленинского комсомола.
В зале поднялся шум. Симкин предупреждающе поднял руку и, повысив голос, продолжал:
- Товарищ полковник, руководящий работник уголовного розыска, поставил перед нами ряд актуальных вопросов. Мы должны по-комсомольски, открыто и прямо признать свою ошибку. Да, товарищи, мы были недостаточно бдительны. Наша идейно-воспитательная работа все еще находится на недостаточно высоком уровне. Благодаря этому Юрий Зарифов, надев личину передового комсомольца, смог проникнуть в наши ряды. И его трудно было распознать. Очень трудно. Он всегда своевременно уплачивал членские взносы, правильно говорил на комсомольских собраниях и активно участвовал во всех мероприятиях. Но мы не имеем права быть небдительными. Мы были обязаны распознать его, почувствовать, что подлинный пережиток капитализма проник в наши ряды.