- Что он говорит, ребята?!. - тоненькая девушка с пепельными косами гневно поднялась с места. — Ведь он же ерунду говорит!
- Успокойся, Светочка, — дружески пророкотал молодой басок высокого плечистого десятиклассника. — Он, как будильник, пока завод есть, трещать будет. Пусть трещит, люди думают.
- Не разводи демагогию, Муртазаев, — прикрикнул на десятиклассника Симкин. — Если хочешь говорить, проси слова.
- И скажу, давай слово, председатель, — поднялся с места Муртазаев. Был он на голову выше любого из сидящих в зале. Сильная скуластость и косо прорезанные глаза придавали лицу этого семнадцатилетнего здоровяка насмешливое и в то же время добродушное выражение. Он не пошел к трибуне, а начал говорить с места. — Я думаю, что Симкин не с того бока подходит.
- Я еще не кончил… — запротестовал Симкин.
- Ты потом кончишь, обобщать будешь, — отмахнулся Муртазаев. — Я до пятого класса учился вместе с Юркой Зарифовым. Он потом заболел и отстал. Два года в пятом классе сидел. Неплохой парень был. Очень любил радио. Сам приемники детекторные делал. Многим ребятам в нашем классе дарил. Я с ним со второго класса до пятого дружил. Мы с ним тогда рядом жили. Потом его отцу большую квартиру, особняк, дали, уехали они с нашей улицы. Почему Юрка на плохую дорогу пошел, не знаю. Кто виноват больше всех, тоже не знаю. Но мы, наша комсомольская организация, виноваты, и вот в чем виноваты: чем мы, комсомольцы, отличаемся от некомсомольцев? Только тем, что взносы платим да на собраниях сидим. И от собраний пользы нет, и мы не лучше других, хотя и комсомольцы. Если бы, когда организовался комсомол, комсомольская работа велась так же, как сейчас в нашей школе, то его, наверное, и не организовывали бы. Не знаю, как в других школах, а у нас не комсомольская организация, а только одно название. И интереса никакого нет. Все собрания да заседания, как в министерстве каком. А кончилось собрание, то каждый живи, как хочешь, делай, что хочешь. Товарищ полковник правильно нас упрекает, почему у Юрки, который стал бандитом, отметки по дисциплине «хорошо» и «отлично». Потому, что у нас отметку ставят только за уроки. За то, как сидел на занятиях. Мы совсем не знаем, как наш товарищ ведет себя после школы. Может быть, он хулиганит? Может, он плохой человек? Мы совсем не знаем, и это очень плохо. Почему так получается? Потому, что мы торопимся всегда. На час, на два раньше в школу прийти нельзя. Школа занята, занимается первая смена. Кончил уроки, надо скорее уходить. Начинает занятия третья смена. О кружках разных, о внешкольной работе я только в книгах читал да от отца слышал. Когда он учился, школа в одну смену работала. Для учеников вторым домом была. Надо школ больше. Надо работать лучше.
Муртазаев сел так же неожиданно, как и поднялся. Несколько секунд было тихо, а затем зал забурлил: «Прошу слова!» «Дайте мне слово!» «Васька, я раньше всех руку поднял!» — неслось из зала. Но Симкин был опытный председатель. В первую очередь он давал говорить тем, на кого мог рассчитывать, что они выступят в тон ему. Однако сегодня его расчеты не оправдались. Комсомольцы были слишком взволнованы происшедшим для того, чтобы говорить то, что принято говорить в таких случаях, а не то, что было у них на душе. И все же разговор не поднимался выше сожалений о судьбе товарища да воспоминаний о разных мелких случаях, которые должны были заставить насторожиться друзей Юрия, но не заставили и прошли незамеченными. Иван Федорович уже думал, что собрание не даст ничего интересного, когда слово взял Непринцев. Все выступавшие до него говорили с места, но этот лобастый юноша вышел вперед. Правда, он не поднялся на трибуну, а, встав сбоку, оперся о нее локтем и заговорил:
- Тут наш секретарь сказал, что Юрий Зарифов — пережиток капитализма. Так, между прочим, легче всего любую беду объяснить. Только какой же Юра пережиток? Ведь он родился перед войной. Даже про нэп только в книгах читал. И отец его капитализма не нюхал. Отцу Юркиному лет сорок, не больше. В том, что Юрка стал бандитом, виноваты все: и мы, комсомольцы, и вы, товарищи преподаватели, и, наверное, больше всех семья Зарифовых.не знаю, как у них дома. Раньше мы с Юркой вместе уроки готовили. А потом, когда его батьку министром сделали, они переехали с нашей улицы в особняк. Там я не был. Виновата и школа, особенно наш куратор, Абдулла Асатуллаевич. С тех пор как Юрка стал сыном министра, он у него в образцовых учениках ходить начал. Поэтому у Юрки и пятерка за дисциплину. Географию Зарифов никогда не учил, и Абдулла Асатуллаевич его даже не спрашивал, а просто каждый раз пятерку ставил.