- Ты что это ползешь, как сытый клоп по кошме?
Костюнчик вздрогнул и оглянулся. Через скверик, прямо по газонам, оглядываясь, нет ли кого поблизости, шел к нему Мухаммедов.
- Ведь договорились же на восемь, — раздраженно проговорил он вместо приветствия, подходя к Костюнчику.
- Комсомольское собрание было, — робко оправдывался тот.
- Собрание давно кончилось. Я видел, когда выходили ваши. Да и удрать мог бы с этой говорильни, — пренебрежительно скривил губы Жорка.
Но, узнав, о чем шла речь на собрании, Мухаммедов нахмурился. Он заставил Костюнчика самым подробным образом пересказать все, о чем говорили полковник из уголовного розыска и Непринцев.
- Что этот петушок раскричался! — встревожился он, когда Костюнчик закончил свой рассказ. — Подрезать крылышки придется.
- На Игоря не стоит обращать внимания. Он о тебе говорил потому, что раньше меня выступал. После моего выступления всем все стало ясно, — уверял Жорку Костюнчик. Он предусмотрительно изобразил свое выступление как самое лучшее и убедительное, встреченное аплодисментами. — Непринцев неопасен, — закончил он. — А вот Гришка…
- Что Гришка? — насторожился Жорка. — Курвиться начал?
- Гришка обязательно скурвится, — подтвердил Костюнчик и передал Жорке содержание своего последнего разговора с Молчановым.
- Я ему чуть в морду не дал, да он быстро смылся. Убежал. А то бы…
Но Жорка не обратил внимания на последние слова дружка. Не дослушав, что могло случиться, если бы Гришка не убежал, он оборвал хвастунишку:
- Ладно. Расскажу Пахану. Успокоим мальчиков. А ты вот что, почему не выполняешь обещания? Пахан сердится.
- Трудно очень. Догадаться могут, — смущенно оправдывался Костюнчик.
- Уметь надо, тогда не догадаются. Сказано тебе, когда вас несколько человек вместе будет, так и потяни. Кто на тебя подумает? Сын офицера, у твоего отца оружие есть.
- Ладно, постараюсь. Только почему все я и я? Другие тоже могли бы.
- А кого ты знаешь из других? — насторожился Жорка.
- Никого не знаю, но ведь есть же. Я и так уже помог.
- Вот и хорошо, что помог! Теперь уж ты с нами. По одной дорожке идем, одинаково отвечать будем.
Костюнчик позеленел от страха. Дружки стояли у калитки дома, в котором жили Гурины. И улица, и дворик были пустынны. Жорка говорил почти шепотом, но Костюнчику показалось, что последние слова Жорки были слышны не только здесь, но даже в сквере. Он испуганно оглянулся.
- Не дрейфь! — успокоил его Жорка. — Ну, я так Пахану и скажу, что к воскресенью ты достанешь еще одну машинку. Только смотри, не подводи, а то у нас Пахан знаешь какой? Чуть что, так во! — и подставив к самому носу Костюнчика кулак, Жорка выразительно погрозил им. Затем, кивнув на прощание, ушел.
13. ЗООТЕХНИК ТОПОРКОВ
Еще задолго до революции южная окраина города сливалась с необъятным морем плодовых садов. Полюбились тенистые кущи одному из местных толстосумов — купцу Тузикову. И для глаз приятна красота садов, и для кармана прибыльна. Фрукты всегда в цене. Не один десяток лет радовалась купеческая душа этой благодати, радовалась и богатела. Но пришел грозный семнадцатый год и все переменил, переделал по-своему. Давно сгнил в земле бывший хозяин садов, купец Тузиков, пустивший себе пулю в лоб при виде того, как рушилось привычное благополучие и вековые устои. Давно в его садах пролегли десятки улиц, и в домах, построенных на этих улицах, шла совсем другая, не похожая на купеческую, жизнь. А за районом все еще сохранилось старое привычное название — Тузикова дача.
Уже на исходе дня из калитки небольшого домика вышел человек, одетый в серый поношенный пыльник и старую фетровую шляпу с отвисшими полями. Человек этот быстро пересек улицу и замешался среди людей, толпившихся на трамвайной остановке. Через час с лишним, сделав по пути три пересадки, он слез на конечной остановке трамвая на противоположной окраине города и побрел, сутулясь, с видом сильно уставшего человека, по узеньким пыльным улицам.
По существу, город уже кончился, слившись с пригородным кишлаком. Вдоль улицы тянулись дувалы — высокие глинобитные стены — с узенькими и низенькими калитками. Подойдя к одной из таких калиток, человек открыл ее ключом и вошел во дворик. Небольшая глиняная кибитка с одной дверью и двумя оконцами стояла у противоположной стены. Человек закрыл калитку, но не запер ее, а задвинул железным засовом. Знающий об этом засовчике человек легко открыл бы калитку снаружи.
- А-а! Товарищ Топорков! Приехал? Здравствуй, дорогой! — раздался приветливый голос, и над полуразрушенные дувалом, разделявшим два смежных дворика, поднялась загорелая, усатая физиономия в лихо сдвинутой на ухо тюбетейке.