Чтобы избежать драмы, Саша хватает руку Ивонн, которой она ожесточённо дёргает застёжку. Но жест этот был слишком резким и бриллиант, который носила Ивонн на одном из пальцев, выпал из оправы. Саша ничего не оставалось как только наклониться за ним, но его жена принялась кричать: «Нет! Нет! Только не ты... Ты можешь его у меня украсть!»
Жаклин остолбенела, и, в довершение всего, сумка открылась сама собой... она была абсолютно пуста!
Это не могло так больше продолжаться. На дворе июль, и Ивонн отваживается на решительный шаг, как не без волнения рассказывает «баронесса»: «Всё было кончено, без шума, без ругани. Я стала свидетелем этого решения, и была не в силах вымолвить ни слова. Я была слишком занята, чтобы пытаться шутить, пытаться оживить дом, сделать его таким, каким он был, когда я пришла сюда. Время от времени Ивонн начинала петь... она не могла изменить свою натуру... но в голосе её уже было что-то надломленное. В один прекрасный день она решила переехать в отель "George V". Накануне вечером разорвалась последняя связь. На пороге со слезами на глазах она сказала мне: "Мадам Шуазель, жизнь слишком сложна, чтобы в ней можно было толком разобраться... В этом доме всё же останется память обо мне... Вы знаете, это юбка, которую я носила в тот день, когда он впервые увидел меня, и которую хранил как реликвию... — И потом, перед тем как уйти: — Мадам Шуазель, присматривайте за ним хорошенько... и, особенно следите, чтобы он не забывал принимать свои лекарства... Держите, вот список..." Дверь открылась. Это было 17 июля. В дом вошли последние звуки соседского бала. Соловей возобновил свой полёт. Патрон пригласил паковщиков, они с величайшей тщательностью упаковали сделанный Вийяром (Vuillard) портрет Ивонн, что царил на камине. Картина отправилась на чердак. Всем было грустно».
Саша не хотел присутствовать при отъезде той, что остаётся «его большой любовью». За этим последует короткий период депрессии или, по крайней мере, сильной меланхолии. Целую неделю он сидит взаперти дома, перечитывая записку, оставленную ему Вон: «Саша, мой Саша, ты ушёл, не сказав ни слова. Почему? Раньше ты был так добр... Это ужасно... Я сейчас ухожу... Мне плохо, мне слишком плохо. Жизнь тяжела и жестока... Саша, вы такой один на свете!..» И беспрестанно он слушает её голос на пластинках 78 оборотов, где записаны все её партии.
Единственный свидетель тех дней великой печали Фернанда Шуазель: «Он был потрясён, это бесспорно. Но он из тех, кто не признается ни в чём, что могло бы навредить личности, характер которой создавался трудом и волей. Он продолжал играть, маскируя свои чувства, напирая на шутки.., и почему бы не положить эти пустячки на бумагу. Он заделывал бреши, не позволяя своим эмоциям прорваться наружу, ни разу».
Итак, Саша остался один. Но, тем не менее, следующие выходные он проведёт с Жаклин в Версале, во дворце Трианон. Прежде чем отправиться к ней, он в последний раз пытается спасти ситуацию... Он обращается к Ивонн с небольшой трогательной запиской: «Не компрометируй себя. Подумай. И я полагаю, что, возможно, через несколько недель мы сможем продолжить совместную жизнь. Храни и береги машину».
Однако с Жаклин он тратит слишком много... Когда девушка прибывает в Сен-Лазар из Довиля, он арендует у PLM специальный вагон, чтобы отвезти их обоих... в Версаль! Самый роскошный номер люкс во дворце предоставляется в их распоряжение на первую ночь. Вопреки байке, которую многие злые языки распространяли о его мужественности, цитируя фразу Жюля Ренара: «Мужчина подобен храму, когда колонна сломана, женщины больше не приходят туда на поклонение», — Саша оказывается потрясающим любовником, всё прошло гладко, что прельщает Жаклин и погружает её в нирвану. «Светлейший и высокочтимый Саша, природа одарила вас драгоценными дарами. Чудный! Вы должны смириться с этим. Ни одна женщина не сблизится с вами прежде, чем почувствует над вами некоторую власть. Вы будете принадлежать ей, так как вы ей нравитесь. [...] Ваша янтарная кожа разжигает похоть... Только ваша афродизиакальная дородность может вызвать в воображении Византию и её безумные оргии... Безумные оргии Византии! Вы слышали об этом, мсьё Саша Гитри?»
Вернувшись с этого феерического уик-энда, но не желая торопить события, Жаклин отвела себе роль лишь гостьи, постоянной, разумеется, но не более того, по словам «баронессы»: «Жаклин Делюбак приходила всё чаще и чаще. Они много выезжали вместе в "кадиллаке". Она была хорошенькой, приятной, полной молодости, умной. Она была похожа на горничную, справедливую и очень уравновешенную».