После последнего спектакля «Мой отец был прав» грузовики приезжают в театр за декорациями спектакля и перевозят их в студию «Эпине» (Épinay). Эта пьеса тоже станет фильмом!
Жорж Шампо (Georges Champeaux) встанет на сторону тех немногих критиков, которые начинают поддерживать кинематографическую работу этого Гитри, который идёт от успеха к успеху: «Некоторые, возможно, сочтут необходимым отметить, что в этой работе нет ровно ничего кинематографического. Но кто не видит, что эта критика несёт в себе ценнейшее одобрение? Нарушая самые основные кинематографические правила и систематически отказывая себе в предлагаемых кинопроизводством возможностях, Саша Гитри находит способ усовершенствоваться, и как — превзойти наших лучших кинорежиссёров! Несомненно, как говорит мсьё Бати (Jean-Baptiste-Marie-Gaston Baty, театральный деятель), Его Величество "Слово" остаётся более могущественным, нежели Государь "Образ". В чём наши кинематографисты не так сильны».
Кино забавляет его, как новая игрушка, но он не пренебрегает театром, тем более что его следующая пьеса будет ровно сотой! Какой сюжет выбрать? Он думает о том, что когда-то посоветовал ему Эдмон Ростан: написать пьесу о женитьбе генерала Камбронна (Cambronne) с англичанкой! Он заканчивает эту работу в стихах прежде чем отправится в отпуск в Биарриц, ещё раз в этом году. Но эти очаровательные дни в прелестном поместье мадам де Кастри не могут сгладить беспокойство, которое испытывает Жаклин. Фернанда Шуазель, принимающая участие в этой поездке, не ошибается: «Жаклин начинала понимать, что ей будет очень трудно, если вообще возможно, выносить ту тяжесть, которую она испытывала в её комнате, в коридорах, в этой галерее, в этом "кадиллаке". Она почти перестала говорить. Она замыкалась в себе, замерла внешне, пустилась в размышления, которые не предвещали ничего хорошего... Эти каникулы всегда приходились на время, когда все домашние были чрезвычайно раздражительны. Они старались избегать споров и стычек. Жаклин отдыхала в сосновом лесу, а мы с Саша начинали работать в менее напряжённом ритме».
1 августа Саша узнаёт, что ему присвоено звание командора ордена Почётного легиона. Для журналиста, который спросит его о его впечатлениях, он напишет стихотворение об этой орденской ленте, которое заканчивается так:
9 августа он представил свой фильм «Роман шулера» в казино, эксклюзивно, сопровождаемый публичной лекцией об азартных играх, театре и кинематографе. 18 сентября «Роман шулера» начнёт свою кинематографическую карьеру... Грандиозный триумф! Серж Сандберг, выступая по телевидению через значительное время после смерти Гитри, расскажет об этом трогательном и забавном воспоминании: «Мы словно вернулись во времена "Великого немого" — и люди кино зубоскалили! Говорили: "Сандберг сошёл с ума!" Но, на самом деле, мы сняли первый международный фильм: комментарий Гитри был дублирован на всех языках, и в каждой стране фильм был представлен как наш национальный фильм!..»
В канун официальной премьеры своей сотой пьесы Саша дал частный обед, на который он пригласил сотню друзей (включая Альбера Виллеметца, мадам Куртелин, Арлетти, Макса Мори, Франсиса де Круассе) в клуб Cercle Interallié, за которым последовал спектакль «Слово Камбронна» («Mot de Cambronne»), который уже на следующий день будет показан в театре «Мадлен», вместе с другим произведением Саша — «Женевьева» («Geneviève»), старой пьесой «L’Avocat général», которой он дал новое имя. (Почему в качестве названия выбрано Женевьева? Предчувствие имени четвёртой мадам Гитри?)
Саша Гитри написал «Слово Камбронна» на основе анекдота, который Эдмон Ростан рассказал ему двадцатью пятью годами ранее: генерал Камбронн женился на англичанке! Это прекрасная тема для комедии, в стихах, конечно, чтобы контрастировать с тривиальностью самого слова. Камбронн (которого играет Саша Гитри) и его жена Мари (Маргарита Морено) — пожилая пара. Муж уже ухлёстывает за горничной, но англичанка, которая не знает некоторых французских слов, одержима желанием узнать, какое знаменитое слово её муж мог сказать своим соотечественникам. Все говорят об этом, не произнося его вслух, особенно жена префекта (Полин Картон), которая позволяет себе в доме Камброннов вульгарные высказывания, но не в этом же доме мы найдём кого-либо, кто мог бы это слово произнести. В конце концов, именно служанка произносит знаменитое слово — единственная реплика Жаклин Делюбак во всей пьесе.