«Пройдёмся по Елисейским полям» оставил равнодушными многих критиков, которые не посчитали нужным задерживаться на этом новом направлении, которое разрабатывал Саша — исторических фильмах. Тем не менее, один из них, что разбушевался в газете «L’Humanité», Луи Шеронне, совершенно далёк от мысли, что осмеивать можно всё, даже с налётом лёгкости и остроумия: «С такой оптикой, установленной на его камере, нет ничего удивительного в том, что автор пьесы "La Prise de Berg-op-Zoom" сумел запечатлеть Революцию 1789 года на 100 метрах плёнки в виде великих гиньольских подвигов сборища самых низких негодяев и безумных мегер в горячке; и свести 1848 год к своего рода моному (monôme, одночлену, матем. — Прим. перев.), перевороту идиотов, желающих разрушить Париж из-за случайного выстрела».
Саша решил, что четвёртой мадам Гитри станет Женевьева. Ещё в декабре он сказал ей, чтобы отныне она считала Тернэ «своим домом». Тем не менее, в то же самое время, это не помешало ему позволить себе небольшую интрижку с женщиной, которая стремилась стать актрисой. Она станет известна под именем Симона Пари (Simone Paris, Simone Marie-Thérèse Maderon). Этим театральным псевдонимом она обязана Саша и не забудет об этом в своих очень интимных мемуарах: «Он начинает меня раздевать... и тут начинается моё наслаждение... Какая медлительность, какая утончённость, какая торжественность... "раздевание" вдруг становится произведением искусства... и всё это сопровождается искусными и утончёнными ласками... Саша... Любовное сладострастие [...]. Можно поклясться, что Саша учился у гейш!»
Однако, очень скоро он подтвердит помолвку с Женевьевой, но продолжит связь с Симоной, поскольку той весной эти две молодые и красивые женщины вместе будут играть в нескольких пьесах Саша! Мэтр проявил себя таким же макиавеллистом, как и Ивонн в своё время!
В марте, а точнее 23 числа, Саша и Женевьева находятся в Лондоне. Они разместились в роскошном люксе отеля «Savoy». По словам Женевьевы, Саша говорит на языке Шекспира «в манере немного оригинального ученика». В Министерстве по делам Индии перед их величествами Георгом VI и Елизаветой они с сэром Сеймуром Хиксом (Seymour Hicks) сыграли миниатюру Мэтра «Ты говоришь мне» («You’re telling me»). Это незабываемое проявление франко-английской дружбы проводилось в честь президента Республики Альбера Лебрена (который позже, 14 июля, пригласит их на официальную трибуну присутствовать на военном параде). В антракте Гитри были представлены их величествам (официально брак состоялся позже, 4 июля 1939 года. — Прим. перев.). Женевьева, вспоминая этот вечер, не может забыть чудачество своего мужа, которое было так очаровательно:
— О! Ваше величество, как вы изящны! Ах! Позвольте мне это вам сказать... вы вос-хи-ти-тель-ны! И какая изысканная улыбка! Ваше обаяние, да и вкус тоже, покорили весь Париж! Ах! Вы королева... каких, увы, в наши дни уже не делают! О, да! Англии очень повезло... (обращаясь к королю) и его величеству королю, вашему мужу,.. тоже! — Затем он поклонился королеве и почтительно поцеловал ей руку. Она улыбалась, довольная!
31 мая на студии «Патэ» (Pathé) в Жуанвилле начались съёмки фильма «Жили-были девять холостяков» («Ils étaient neuf célibataires»). В тот же день ему пришло письмо от импресарио, работающего в миланском «Ла Скала», следующего содержания:
«Дорогой Мсьё,
Ещё раз мне очень энергично напоминают о Берлине.
Мне даже называют точную дату, и просят предложить её вам: это 8 октября, на пятнадцать дней и т. д.»
И Гитри помечает: «Мой ответ снова будет отрицательным».
Годом ранее другой импресарио, некий Мюльхенхаузен (Mulhenhausen), предложил ему миллион франков за пятнадцать выступлений продолжительностью всего четверть часа на сцене театра «Ла Скала» в Берлине. Он поспешил отклонить это предложение, хотя у него была задолженность по налогам.
Если Саша не был избран во Французскую академию, то другая академия хочет видеть его своим членом! 28 июня он был избран членом Гонкуровской академии. По этому случаю он произнёс по радио длинное стихотворение, осуждающее режим Гитлера недобрыми словами... За несколько лет до Чаплина он набросал портрет нелепого клоуна, но с особым талантом владеющего искусством общения. Он предупреждает своих слушателей, что этот «Micromégas» просто нелепый шут, но, вполне возможно, чрезвычайно опасное существо (Micromégas — главный персонаж одноимённой философской повести Вольтера, с Сириуса. — Прим. перев.).