---------------------------------
Если рассматривать с той же точки зрения фильмы, которые мсьё Саша Гитри показывал на экранах в период Оккупации, они имеют те же основные черты. Прежде всего следует отметить, что автор воздержался от съёмок в киностудии «Континенталь», официальном немецком киноагентстве, тем самым отвергнув сделанное ему предложение в размере 3 миллионов франков за постановку только одного фильма. Он также отказывался вводить в свои диалоги малейшие политические намёки, инспирированные немецкой цензурой, как, например, фраза, которую его просили вложить в уста императора в фильме «Удивительная судьба Дезире Клари»: «А теперь построим новую Европу».
С другой стороны, во многих случаях, особенно в фильме «Подари мне свои глаза», сцена из которого приложена к делу, он поддерживает основную идею о том, что испытание, каким бы суровым оно ни было, не может ни стереть, ни уничтожить Гений Франции.
Это тот самый акт веры в триумфальную судьбу своей страны, который он блестяще выразил в книге «1429-1942 или От Жанны д'Арк до Филиппа Петена», единственной изданной им в условиях вражеской оккупации и представляющей собой не что иное, как богато иллюстрированное издание, сопровождаемое неизданными текстами, принадлежащими перу наиболее выдающихся писателей нашего времени, среди которых Поль Валери, Жорж Дюамель, Поль Фор, Жан Жироду и другие, посвящена выдающимся личностям, чья слава на протяжении пятисот лет распространялась по всему миру.
Очевидный смысл этой работы, задуманной на следующий день после военного поражения и опубликованной после двух лет немецкого господства на нашей земле, заключается в напоминании о нашем былом величии, в поиске оснований для веры в будущее, опираясь на то, что ничто на протяжении веков никогда не могло прервать духовное сияние Франции и преемственность её величия. «Не она ли, — говорит мсьё Саша Гитри, обладающий беспрецедентным красноречием, — эта преемственность проявляется прямо у нас на глазах? Пусть она будет для нас священна в той же степени, что и наш союз. В настоящее время она является наиболее явным нашим достоянием, поскольку она по преимуществу непередаваема и неуловима. И можно смело считать врагами нации тех, кто стремится разорвать эту цепь, связывающую нас с прошлым».
Конечно, подзаголовок «От Жанны д’Арк до Филиппа Петена» способствовал введению в заблуждение некоторые умы, которые сегодня видят в этом кощунственное сближение. Но всё же справедливо будет сказать, что если в двух местах книги мсьё Саша Гитри и выразил уверенность в том, что Петен обеспечит восстановление Франции, эта уверенность относилась к человеку, к военному лидеру, ставшему главой правительства, а не к какой-либо из форм его политики.
Ни на одной странице этой книги, где вообще не было упомянуто название Германия, нет и намёка, пусть и отдалённого, на необходимость или существование пользы от франко-германского сближения. Напротив, в ней встречаются некоторые страницы, одни из самых замечательных, которые не могли не вызывать неудовольствия вражеской цензуры.
Вопреки расовым законам упомянуты великие имена Бергсона, Сары Бенар, Рашели, Порто-Риша и многих других, точно так же, как воспроизведено факсимиле газеты «Аврора», содержащее знаменитое «Я обвиняю» Эмиля Золя.
И каким уроком для Германии, находившейся в то время в расцвете своей военной мощи и гордости за свою нынешнюю победу, являются главы, посвящённые Тюренну, победителю Эльзаса, Наполеону, победителю Аустерлица, Клемансо, архитектору победы 1916 года! Разве не это дало французам в эти скорбные дни ослепительное видение близкого воскресения, возможность перечитать дневник битвы на Марне, написанный рукой Жоффра и записки от 12 ноября 1918 года, написанные рукой Фоша?
Можно ли упрекнуть автора в том, что он подчинился иностранному господству, в то время как он не побоялся написать: «Это был провал, в июне 1940... Но это был не мат, а только шах».
Наконец, есть ли более прекрасное проявление надежды, чем эти строки Мишле в главе, названной «Священная любовь к Отечеству»: «Я давно уже исследую Францию, живу с ней изо дня в день в течение тысяч лет. Мы вместе пережили самые худшие дни, и я обрёл веру в то, что эта страна — страна непобедимой надежды. Должно быть Бог освещает её больше, чем какой-либо другой народ, потому что посреди ночи она видит, когда никто другой не видит больше ничего в этом ужасающем мраке, который часто наступал во времена Средневековья и позже. С тех пор никто не различал Неба, его видела только Франция. Вот что такое Франция. С ней ещё ничего не закончено, всегда только начинается»?