Текст немного «злой», но реалистичный! Да, Саша, когда он пробует свои силы в исторической реконструкции, в музыкальной комедии, феерии или оперетте, не может придать всем текстам одинаковую размерность, одинаковую глубину. Беда как раз в том, что этого от него ждут, всегда! Более того, мы видим демонстрацию типично французского желания (и почти не изменившегося!) полностью и окончательно классифицировать писателей, артистов или художников по чётко определённым жанрам!
Саша, безусловно, король жанра, в котором он преуспевает, но иногда ему хочется предоставить себе право быть другим. Поскольку он любит рисовать, он также хотел бы обладать «правом» писать Историю под другим углом зрения — анекдотическим, в форме коротких забавных историй! Но ему в этом отказывают... настолько, что он начинает на этом настаивать! В любом случае, поскольку он близок к успеху, ничто не сможет его остановить, и это желание воздать должное своей родине, своей дорогой Франции, комментируя исторические события, в которых маленькие истории выходят на передний план, с годами будет только расти и, в конечном итоге, приведёт к легендарным кинематографическим произведениям, таким, как «Наполеон» («Napoléon») или очень знаменитый «Если бы Версаль поведал мне…» («Si Versailles m’était conté...»), от которых французы придут в восторг! (У нас более распространено название «Тайны Версаля». — Прим. перев.).
Наряду с этим, Саша, зарабатывающий всё больше и больше, становится расточительным. Он, кто так пристально следит за ценой лука-порея (что принесёт ему репутацию скряги), не знает границ, когда дело доходит до пополнения новой вещицей коллекции своего дома-музея: «Для Саша это был важный и продолжительный период "работы аукционного дома". Он был знаком со всеми коллекциями, из которых собирались выставить что-либо на аукцион, и очень часто появлялся в аукционном доме Друо («Hôtel Drouot»). Он стал завсегдатаем, и пробираясь в первые ряды сквозь толпу любителей, уже здоровался с аукционистом. Для него это было развлечением. Он собирался добавить ещё одну редкую вещь для украшения своего дома. Он поддерживал торги с неподдельной страстью, и завсегдатаи знали, что ему сложно противостоять. Картины и другие предметы, которые его интересовали, не находились в верхнем ценовом сегменте. Официальные котировки не останавливали его. Не было денег для налогового инспектора, но всегда находились для его коллекций: "Мне плевать на налогового инспектора, мадам Шуазель... не он же на мои деньги купил бы у государства этого Ренуара или Монье (Henry-Bonaventure Monnier), например... Они у меня, эти сокровища искусства... Всё остальное меня не интересует... Сборщик налогов?.. Почему сборщик налогов?.. Насколько мне известно, Людовик XIV никогда не требовал у Мольера налогов..."»
А завсегдатаи Друо любят наблюдать за «игрой» Саша, который, когда объект его желаний предлагается на продажу, не колеблясь, высоко поднимает трость, которой он вооружился, и соглашается опустить её только тогда, когда ему, наконец, достаётся сокровище!
Комиссар-призёру, прежнему владельцу предмета, как и фининспектору приходится, зачастую, набраться терпения, прежде чем они получат чек от покупателя. Мадам Шуазель старается как можно лучше соблюсти эти условности аукционного дома, но зачастую слышит от своего патрона:
— Ну, вот, мадам, не подписывать же этот чек в день, когда погода такая мрачная, такая унылая, не лежит у меня сегодня сердце к этому!
А если на следующий день будет хорошая погода, при встрече она снова заговорит об оплате:
— Вы жестоки! Приходите ко мне в столь хороший, солнечный день говорить о деньгах! О, нет...
Следует отметить, что Саша Гитри за эти годы собрал исключительную коллекцию старинных золотых монет, стоимость которых увеличивалась и сегодня составляла бы несколько сотен тысяч евро...