— Что-то там на бытовой почве. Жену, что ли, приревновал.
— A-а, тогда я не виноват, тогда я не при чём. Она что, гулящая?
— Не-ет, нормальная, скромная женщина.
— Всё-таки странные эти раскулаченные. Враги народа они и есть враги народа. Пиши объяснительную.
Дарья приводила в чувство Меланью, делала отвары, замачивала в них тряпочку и накладывала компрессы на лоб, на виски и на грудь. Лена ей во всём помогала. На второй день молодая женщина открыла глаза, увидела Дарью — всё поняла и вспомнила. На тревожный взгляд Меланьи знахарка ответила:
— Не тревожься. Сбёг он. Этой ночью и сбёг. Поискали вокруг — не нашли.
Меланья успокоилась.
— Крепко он тебя. Всё тело чёрное, — вздохнула Дарья, — но ничего, заживёт. Теперь будешь жить.
Меланья осталась жить в землянке вместе с Дарьей и многодетной семьёй Казаковых.
В шалашах оставалось совсем немного народа. Каждый день стали топить баню, которая стояла на берегу. Мылись по очереди, те, кто при посёлке — днём, рабочие — вечером. Жители шалашей пока не мылись, так как после бани в холоде можно сильно застудиться и схватить воспаление лёгких, а землянки уже отапливались.
Вечером к Меланье пришёл Семён, принёс большую охапку брусничных веток с ягодами.
— Как ты? — Участливо спросил он. — Прости, это всё из-за меня.
Она попыталась встать.
— Нет-нет, лежи, — он уложил её обратно.
Она молчала, но счастливый взгляд и слёзы выдавали её.
— Теперь всё будет хорошо, — вмешалась Дарья, — только отлежаться маленько придётся. А брусничка — это хорошо. Чай будем заваривать.
— Я подумал, что по лесу вам ходить сыро. А мы всё равно работаем, вот и набрал.
— И молодец. Поешь с нами? — предложила Дарья.
— Спасибо, не откажусь.
Пришли Степан с Серафимой:
— Вон он где! А я думаю, куда это он так быстро от бригады убежал.
— Проведать зашёл.
— Всё верно, Семён, всё верно. А Ксеня, хозяюшка наша, всех покормила?
— Да, папа, всех. Только Вы с матушкой голодные.
— И гостя?
— Я поел, спасибо. Ладно, пойду, не буду мешаться, а то и так тесно. Меланья, поправляйся. И Вам, тётка Дарья, спасибо, и тебе, Ксеня.
В начале октября ударил заморозок. Но часть людей ещё оставалась в шалашах.
— Вить, Вить, — тормошила Таня Виктора, — я что-то голову не могу поднять.
— Что там у тебя? Ох ты, — сразу проснулся муж, — да твоя коса примёрзла. Погоди, нож возьму. — Рукояткой ножа он разбил лёд, освободил косу.
Вышли из шалаша. Над землянкой, в которой жили Истомины, курился дымок.
— Пошли к Марии, погреемся, не выгонит же, — предложила Татьяна.
— Конечно, заходите, — обрадовалась Мария, — попейте горячего чайку, на брусничном листе заварила.
— У Тани вон даже коса примёрзла, ножом отбивал, — Виктор двумя руками держал горячую кружку.
— А вот что, — сказала хозяйка, — перебирайся-ка, Татьяна, к нам. Ничего, ещё потеснимся. В тесноте, да не в обиде. И тебя, Виктор, куда-нибудь пристроим. Я подойду к Юрию, обговорим это дело.
— Через несколько дней землянки заканчиваем, — прихлёбывая кипяток, сказала Татьяна, — нам бы только в эти дни как-то всем разместиться. Не только мы мёрзнем.
Виктор добавил:
— Человек шестнадцать-семнадцать всего и осталось нас, в шалашах-то.
— Вот я с Юрием и поговорю. Двоих-то нам не поместить, а по одному можно.
— А комендант не будет против? — засомневалась Татьяна, — Юрий-то, конечно, всех бы разместил.
— Можно ему и не говорить. Какая ему разница, кто где спит, — предложил Виктор.
— Пора мужчин поднимать на работу, — забеспокоилась Мария, — Володя, Савелий, подъём.
Как только все ушли на работу, а Мария с Настей по делам, Николка пристал к деду:
— Дед Архип, расскажи что-нибудь.
— Что же тебе рассказать? Я уж много чего тебе поведал.
— А как вы в детстве шкодили.
Дед покачал головой и ухмыльнулся в усы.
— Это верно ты подметил, шкодили мы.
— Вот и расскажи.
— Дай-ка вспомнить. Ага, бывало, соберёмся мы, шпаньё. Ну что делать? А давай стукалку Лаптевым сделаем. Наверно, неплохие были люди, но мы, пацаны, что-то невзлюбили их.
— А как эту стукалку делать?
— Пока хозяева не видят, прикрепили длинный гвоздь к раме окна, привязали нитку. Сами засели через дорогу в кустах и дёргаем за эту ниточку. Гвоздь стучит о стекло, хозяин думает, что кто-то в окно постучал, выглянет, а там никого. А мы, бестолковые, давимся в кустах от смеха. Чуть затихнет всё, опять дёргаем за ниточку. Хозяин опять выглядывает.