— Теперь пусть проветрится землянка, и занесём свежий лапник.
Ещё раз вытряхнули проветренные и просушенные простыни, покрывала — у кого что. И всю одежду, тряпки, какими пользовались.
К приходу родителей все домочадцы сидели уже в чистых, обновлённых землянках.
— Ой, что это? — удивились Степан и Серафима, как только вошли к себе.
— А воздух-то, воздух какой! — подхватила Меланья.
В эту ночь все спали крепким, здоровым сном, не крутились, не кряхтели, не вздыхали. И малыши не хныкали. Утром дети проснулись позже обычного.
— Стеш, пойдём в лес сходим. Там такая брусника сладкая выглядывает. Я уже пробовал, — предложил Никола.
— Пошли, только недолго, а то Клава заругает.
— Мы здесь, недалеко.
Снег в лесу уже осел. По ночам ещё гуляли сильные морозы, поэтому в тени деревьев образовался плотный наст. А на солнышке наст подтаивал, сквозь него можно было легко провалиться. Зато вокруг древесных стволов уже появились проталины, где большие, где поменьше, и на этих проталинах радовали глаз красивые зелёные кустики с брусникой. Ягода была крупная, бордовая, сладкая — вкуснее, чем осенью.
— Сапоги чуть великоваты, я у Сашки взял. Ну, ничего, мы бегать не будем.
— Я нашла, — побежала Стеша к проталине.
— И я нашёл. Я Ванятке соберу.
От дерева к дереву шли, время от времени переговаривались.
— Вот, смотри, сколько я Ванятке набрал, — повернулся Коля к Стеше и обомлел.
Напротив девочки, злобно оскалившись, стояла огромная серая собака с прямым хвостом. Стеша стояла ни жива ни мертва, даже дышать перестала. Коля мгновенно огляделся, схватил подвернувшуюся большую ветку и…
— А-а-а, — со страшным криком кинулся он к собаке. Та повернулась в его сторону, снова оскалилась, злобно зарычала и боком-боком ушла в лес.
А Коля запутался в больших сапогах и на бегу рухнул в снег лицом.
Стеша опомнилась, подбежала к другу:
— Ты живой?
— Ага, — поднял он голову. Его лицо было в ледяном снегу.
— Ты меня спас. Какой ты смелый! Вставай, — пыталась помочь ему Стеша.
— Я не смелый. Я… я очень испугался, — заикаясь, признался он.
— Нет, ты смелый — такой большой собаки не испугался. А вот я очень испугалась. Думала, она меня съест.
— Эх, ягоды рассыпал, Ванятке собирал.
— Это ничего, мы сейчас вдвоём быстренько ещё наберём.
— Ага, только смотри по сторонам. Вдруг она вернётся, — предупредил Никола. Сам он тоже время от времени всматривался в глубь леса.
Вечером, не успел Матвей переступить порог землянки, Стеша тут же доложила:
— Пап, меня Никола от большущей собаки спас. Он такой смелый, хоть и младше меня.
— А вы что, в лес ходили?
— Да, там ягода очень вкусная.
— В другой раз возьмите больше друзей. Вдвоём, и тем более одна, больше не ходи. Договорились?
— Угу, — кивнула дочь.
Клава спросила:
— Откуда тут собака? Ни у кого даже дворняги нет.
— Скорее всего, это волк, — заключил Матвей.
Клава всплеснула руками:
— Так страшно!
— Чему тут удивляться? В лесу живём. В одиночку ходить нельзя. И палку с собой надо брать. На всякий случай.
НАЧИНАЕТСЯ СТРОИТЕЛЬСТВО
В марте призвали на работу всех подростков четырнадцати лет, в их число попали и двенадцати-тринадцатилетние, кто покрепче. Как сойдёт снег — начнут ставить деревянные дома. Брёвна, которые заготовили для строительства, надо ошкурить, иначе они быстро сгниют, в них заведутся жучки-древоточцы, которые очень скоро превратят древесину в труху. Ошкуривание поручили подросткам. Каждому дали двуручный металлический скребок, надо было оседлать бревно и этим скребком снимать кору.
— Вера, у тебя получается? — спросила подругу Матрёна.
— Пока не очень, но ничего, научусь.
— А у тебя, Дуся?
— Приспосабливаюсь.
— И я приспосабливаюсь.
Иной раз кора отделялась легко, а другой раз скребёшь-скребёшь на одном месте, еле очистишь. Переворачивать брёвна помогали друг другу.
Ближе к обеду стали болеть плечи, спина, руки. Во время «перекуров» ребята ложились навзничь на дерево, вытягивали руки над головой и так отдыхали. Вечером дорога до дома дальняя, но то уже хорошо, что можно идти, а не работать в одном положении.
Самое тяжёлое в первые дни — ранний подъём. После трудового дня голова чугунная, никак не хочет отрываться от подушки, хоть плачь. Но надо. И вставали, и шли вместе с родителями, вместе со взрослыми. Уже через несколько дней стало легче, и просыпались легко, и тело не болело, как в первое время.