Меланья поняла, что Семён теперь дружит с Еленой Погореловой. Да и как не понять? После утреннего сбора у конторы они всегда уходили вместе. Женщина со слезами смотрела им вслед. Но что тут поделаешь? Плачь — не плачь, насильно мил не будешь. На заготовке дров Меланья работала в одной бригаде с двадцатидвухлетней Настей Бердниковой. Она знала, что девушка с мамой вечерами читают молитвы и некоторые женщины приходят к ним помолиться.
— Настя, можно я вечером приду? Сил больше нет, — слёзы потекли по щекам Меланьи.
— Приходи, конечно, — девушка ни о чём не спросила. Не в её характере было лезть в душу. Если надо, человек сам всё расскажет.
С тех пор Меланья стала часто бывать в медицинской землянке у Бердниковых, а потом и вовсе перешла туда жить.
Хоть и была зима тяжёлая, хоть и болели и умирали многие, но ни одного человека не привели в медицинскую землянку, ухаживали за больными сами, как-то управлялись. Жители землянок считали себя одной семьёй, а отдавать больного куда-то было стыдно. Да и чем там могли помочь? Медикаменты кое-какие давно прислали, но они пока так и не были востребованы — никто не обращался. Гололобов так и работал на подготовке участка под строительство посёлка.
Но однажды к нему прибежали:
— Николай Фролович, там Веньке Шишкову ногу разрубили, — запыхавшись, докладывал одиннадцатилетний Сашка Бойников.
Гололобов подбежал к саням:
— Тимофеич, подкинь к землянкам, там из лесу парня привезли.
— Садись. А ты, Санька, чего стоишь? Прыгай в сани.
У медицинской землянки стояла лошадь с санями, в них лежал Венька. Штанина — в крови, рядом — перепуганная Александра Фомина.
— Тимофеич, Санька, подсобите, — Николай Фролович с помощниками занёс больного в землянку, где уже хлопотала Анна Семёновна, грела воду.
Топчан был разделён занавеской на две части, на одной спали женщины, на другую половину положили Веньку. Лекарь снял с больного валенки, как-то стащили ватные штаны, Гололобов осмотрел рану.
— Как же так? Как это могло случиться? — приговаривал он.
Александра в растерянности пыталась объяснить:
— Я вот сучкоруб. У меня топор. А Венька лес возит по ледянке. Приехал на загрузку. Ну и вот… Поскользнулся, упал, я в снег провалилась, а топор как-то сам… Ну вот…
— Да-да, топоры сами летают, ноги рубят, — обрабатывая рану, приговаривал лекарь. — А вы чего тут? На работу, все на работу. Ничего страшного. Кость цела, мясо нарастёт. Хорошо, что штаны ватные.
— Ну вот, Анна Семёновна, тебе и больной. Два-три дня полежит, я буду приходить, перевязывать, а там посмотрим. Да он молодой, быстро заживёт.
Утром Гололобов пришёл рано. Настя с Меланьей ещё были дома.
— Подождите, девушки, вместе до конторы дойдём, — сказал лекарь.
Заглянул он и вечером. Меланья с Настей как раз садились ужинать.
— Поужинайте с нами, Николай Фролович, — пригласила Анна Семёновна.
— Спасибо, не откажусь. А больного накормили?
— Да, я уже поел, — отозвался Вениамин.
— Ты вот что, хозяйка, завтра сходи в контору, на больного паёк положен. Что уж — не знаю, но на два-три дня возьми. Не помешает.
— Спасибо, Николай Фролович.
Лекарю приглянулась Меланья. Правда, она почему-то грустная всё время. «Ясно дело, радости мало в нашей жизни», — думал Гололобов.
На работе во время перекура он разговорился с Кочетковым:
— Тимофеич, знаешь Меланью?
— Как же не знать? Знаю. Не слышал, что ли? Шумная история была. Муж у неё… этот… как его… Ну грибная фамилия ещё такая.
— Не знаю такого.
— Ну который по осени сбёг.
— A-а, Поганкин.
— Во, он самый. Избил её, эту Меланью, до полусмерти. Еле Дарья откачала.
— За что избил-то?
— Кто их разберёт. Тут в своей семье ничего не знаешь, а в чужой и подавно.
— Стало быть, теперь она одна?
— Видимо, так. А что, глаз положил? Вроде баба неплохая, работящая.
— Не знаю.
— А чего? Ты вдовый. Не век же одному куковать. Вдвоём легче. Анатолий вон твой женится скоро, вовсе один останешься. Так что, ежели понравилась, бери.
Александра каждый вечер прибегала навестить Вениамина. Она чувствовала себя виноватой в происшедшем.
— Венечка, прости. Сам видел, нечаянно получилось.
— Прошу, Шурочка, прошу, когда поцелуешь, — на полном серьёзе, никого не стесняясь, ответил он.
— А вот выздоровеешь, и поцелую, — отшутилась Александра.
— Вы дошутитесь, я чувствую, — закончил перевязку Николай Фролович.
Женщина с парнем переглянулись и рассмеялись.