— Может, останешься, ты мне давно нравишься. — Она внимательно посмотрела на него, а он продолжил: — Мне хозяйка нужна, а лучше тебя не найти.
Она молча прижалась к нему, он её обнял. Ульяна осталась жить у коменданта.
Наступила зима. Такая же суровая, как и предыдущая. Лесорубы бунтовали:
— Не будем работать без валенок, без тёплой одежды, без шапок. Замерзаем, руки и ноги уже обморозили.
Несмотря на то что комендант исправно посылал заявки для всех рабочих, спецодежду привозили с перебоями и в малом количестве.
И дети не ходили в школу. У них не было тёплой одежды. Даже если были у кого-то валенки или пальто, всё равно на улице было очень морозно. Учителя объявили перерыв в учёбе до более тёплой погоды.
В клубе вечерами тоже мало кто появлялся.
— И план работы висит, и печки все протоплены, а никого нет, — жаловалась Ирина Никите.
Он-то был у неё постоянно.
— Ты же знаешь, Ира, как тяжело зимой в лесу работается. Приходим мокрые, усталые, голодные. Одежда за ночь не просыхает.
— Знаю, — со вздохом прижималась она к парню.
— Это я без тебя жить не могу, — продолжал он, обнимая девушку, — а им отдохнуть надо. Вот с весны все снова начнут ходить. Ещё устанешь, — утешал он подругу.
И опять голодное и полуголодное существование, и опять начался мор… Больше всего умирали дети и старики в землянках. Всё повторялось, как в прошлую зиму. Но как только умирал кто-нибудь из барака, к коменданту тут же приходили жители землянок:
— Виталий Иванович, разреши перейти во второй барак. Там женщина умерла.
Без разрешения коменданта не позволялось никакое перемещение внутри посёлка. Конечно же, освободившиеся места в бараках сразу кто-нибудь занимал. Чаще всего старались перевести туда детей.
Но вот позади ещё одна страшная зима. Наступила весна 1932 года. Начались занятия в школе.
В первый же день учителя объявили:
— Ребята, с сегодняшнего дня занятия у нас будут проходить по урокам.
— Это как? — первым, как всегда, спросил Никола.
— Будет урок арифметики, урок чтения, урок русского языка. И все уроки по 45 минут. Вот и будильник нам для этого прислали. А между уроками — перемены.
С 1 января 1932 года школы Коми автономной области перешли на новые предметные программы, основной формой учебной работы в школе был признан урок.
Ударно работали лесорубы, стараясь наверстать то, что не выполнили за холодную зиму. Не будет плана — не будет денег.
Ирина в клубе за зиму оформила избу-читальню. Какие-то книги ещё с собой привезла, кое-что заказывала, и ей привозили с санными обозами. Литература в основном была политическая: труды Ленина, Сталина, «Капитал» Маркса, стихи Маяковского, пьесы классиков, педагогическую литературу брали учителя. Много было агитационного материала.
К весне выросла и партийно-комсомольская ячейка, она насчитывала уже шестнадцать человек. В партию и комсомол вступили комендант посёлка и новенькие из вольнонаёмных. Спецпереселенцев, конечно же, в партию тогда не принимали, их детей не принимали в пионеры, а подростков — в комсомол.
СЕЛЬХОЗАРТЕЛЬ
В середине мая 1932 года было объявлено большое собрание жителей посёлка в клубе. Вечером собралось всё взрослое население. Выступил комендант:
— Товарищи, мы получили инструкцию об организации в спецпосёлках сельхозартелей.
— Что за артель такая? С чем её едят? — раздались голоса.
Виталий Иванович продолжил:
— Вы знаете, что все трудоспособные поселенцы обязаны заниматься общественно полезным трудом. А у нас часть людей не задействована.
— Работы нет, мы что, виноваты? Семьи кормить надо, а работы нет.
— Вот государство и предлагает создать в посёлках сельхозартели. Мы сами будем обеспечивать себя овощами, мясом, молоком. Все, кто не работает в лесу и на строительстве, будут на сельхозработах.
— А платить-то будут?
— Да, зарплата предусмотрена. По факту полученной продукции.
— Пока эту продукцию получишь, сдохнешь, — опять недовольный голос из зала.
— Кроме того, — продолжил комендант, — разрешено самим строиться и заводить личное хозяйство. Для этого выделяется лес на корню. Оплатить его можно будет со второго года после получения билета, в рассрочку.
Зал зашумел:
— Ну уж нет, научены горьким опытом.
— И свои дома были, и хозяйства — всё отобрали.
— Теперь опять обзаводись? Нет уж, дудки.
— Всё равно скоро домой вернёмся…
Комендант поднял руку, продолжил:
— Насчёт личного хозяйства — это дело добровольное, а вот артель надо создать обязательно. Это приказ. И работать начнём с завтрашнего дня. На это лето очень большие планы, так что остаётся засучить рукава.
— Что за планы? Иваныч, введи уже в курс дела, раз начал.
— Ну, во-первых, надо построить скотный двор, конюшню, кузницу, овощехранилище. Это всё помимо жилья. Во-вторых, закажем семенной материал, надо его успеть посадить. Лето короткое, нужно, чтобы всё созрело. Ну и, в-третьих, чтобы посадить, надо подготовить и вскопать поля, а для этого раскорчевать участки вдоль реки. Вот вкратце самое малое.
— А откуда скот возьмём для скотного двора?
— Сколько-то должны прислать. А разводить придётся самим. Так что видите сами, работы много. Всем хватит. Сегодня мы должны выбрать председателя артели. Сами понимаете, мужик должен быть хваткий, хозяйственный.
— Все мы тут хозяйственные, иначе бы не выгнали из дома да не поотбирали всё.
— Ладно-ладно, не начинайте. Лучше выдвигайте кандидатуры. Лесорубов не трогаем. У них уже есть занятие на лето — стройка.
Посыпались предложения. Кто-то их отвергал, кто-то поддерживал. Голосовали открыто, поднятием руки. Больше всех рук было за Ермолаева Захара Петровича, 43-х лет, постоянной работы нет, хоть мужик и старательный.
— Всё, прошёл Захар Петрович. Он составит список жителей посёлка. В артель войдут все семьи, кроме лесорубов и интеллигенции — учителей, доктора, культработника. Вопросы есть? — комендант подождал и подвёл черту. — Если нет вопросов, завтра с утра ждём у конторы. Инструменты и инвентарь там. А ты, Захар Петрович, останься, надо кое-что обсудить.
Расходились люди с собрания не спеша, обсуждали услышанное, качали головами. Кто-то безнадёжно махнул рукой. У некоторых появилась надежда:
— Может, с продуктами хоть лучше станет, а то совсем скудный паёк.
— Может, и станет. Только доживём ли?
Наутро Захар Петрович вооружил людей лопатами и топорами, и все вместе отправились вдоль берега вниз по течению Ёлвы.
— Вот эту низину и будем освобождать от ивняка и кустарников. Короче, расчищаем место для огородов. До прибытия семенного материала надо управиться.
— А что делать с кустами, ветками? Куда их?
— Мелочь всю сжигайте. Анна, ты ответственная, приглядывай тут, — обратился он к пожилой, но ещё крепкой женщине.
— А большие ветки тоже сжигать? — спросил парнишка.
— Нет, их складывайте отдельно, пригодятся. Вот ты и будешь помощником Анны. Как тебя зовут?
— Родион.
— Анна, Родион — твоя правая рука. Бог вам в помощь, а я пойду, дела. Загляну ещё.
И началась работа по очистке участка под поля, под посевы. Одни рубили иву и кустарники, другие стаскивали ветки к костру. Там их сортировали, что в огонь, а что ещё пригодится. На вырубленном участке тут же шла раскорчёвка. Работа кипела. Теперь заняты были в Мещуре все, кроме самых маленьких и самых немощных.
Председатель сельхозартели и комендант подбирали место для строительства скотного двора, конюшни, кузницы. Кузница нужна обязательно, ведь инвентарь и инструменты ломались, тупились, а новые почти не присылали, так что кузницу ставили в первую очередь. Строителей распределили так, чтобы и жилые дома по плану за лето построить, и все строения хозяйственного назначения успеть сдать до зимы.