Аньке было шесть лет, когда Женя переехала к нему на Литейный. Дочку оставила у родителей, на время. Там хорошая школа, утешала она себя, дитя под присмотром.
Ах, как славно им жилось тогда на Литейном в двух смежных комнатках коммунальной квартиры! Можно сказать, по-барски жилось. В комнате что побольше располагалась гостиная, она же столовая и кабинет. Смешная выдвижная дверь отделяла ее от спальни, вполне уютной и вовсе не такой уж крохотной. Туринский тогда снимал документальное кино. Молодой, подающий надежды режиссер имел за спиной неудачный брак и не стремился пока связывать себя новыми узами. Да Женя и не настаивала, понимая, как важна для художника свобода.
Когда распался Союз, в девяносто первом, умер Женин отец. Сердце не выдержало крушения всего, во что верил и чему служил полковник Мордвинов. Мама тяжело переживала его смерть, и теперь отнять у нее Аньку было немыслимой жестокостью. Туринский же решил перебраться в Москву. К тому времени он снял два разоблачительных фильма о коммунистах и замыслил широкое художественное полотно о современных молодежных группировках. Для осуществления замысла намеревался покинуть родной Ленинград и обосноваться в Москве. Женя отправилась за ним. К тому же работу на телевидении она давно потеряла: ее передачу закрыли.
Аньку до поры решила оставить у мамы, собираясь забрать ее, как только устроится с жильем. Она и помыслить не могла, при каких трагических обстоятельствах придется увозить дочь. Мама умерла неожиданно, практически на руках десятилетнего ребенка! До сих пор сердце Жени сжимается при мысли о том, что пережила в те дни ее бедная девочка!
Все кругом стремительно менялось, рушилось, распадалось... А Туринский благополучно пережил упадок кино, пробавляясь видеоклипами и рекламой, в конце девяностых успел прогреметь фестивальным кино и теперь, обладатель престижных премий, оставался одним из ведущих кинорежиссеров. Женя не раз давала себе зарок не думать о нем, но все же покупала журналы и со смешанным чувством читала светскую хронику, в которой нет-нет да мелькнет его имя. Она сбилась со счета, сколько подружек за эти годы поменял Туринский. На ком-то из них женился. Журналистская братия всякий раз услужливо сообщала граду и миру о новом приобретении культового режиссера, и Женя придирчиво разглядывала цветные фотографии из глянцевых журналов. Избранницы Туринского делались все моложе, сам он мало менялся, лишь обзавелся благородной сединой.
Фильмы его Жене откровенно не нравились. Она называла творческие поиски своего бывшего возлюбленного претенциозным выпендрежем. Однако тосковала по прошлому, по тем временам, когда они жили на Литейном и иногда устраивали себе маленькие праздники с чудом добытой бутылкой "Ркацетели", свечами и томиком Мандельштама. Тогда они были вдвоем, никаких шумных богемных друзей, песен под гитару и споров до утра сквозь табачный дым. Вдвоем...
Снова зазвонил телефон, выводя из забытья, и Женя вздрогнула и едва не выронила из рук трубку: это был он!
- Женька, ну не дуйся! Не ожидал, что позвонишь, ей-богу! Я сейчас в Праге снимаю, все планы к черту летят, не вписываемся! Но я тебя поздравляю! С чем только, забыл.
- И я не знаю, - сердито ответила взявшая себя в руки Женя. - Юбилей у меня через неделю, если ты про это.
- Ну, прости, - хмыкнул Туринский. - Не знал, что ты такая старая.
- В свой паспорт посмотри! - возмутилась Мордвинова. - Ровесники ведь. Или не тебя страна так громко чествовала пару месяцев назад?
Туринский присвистнул:
- Завидуешь, Женька? Не завидуй, все тлен и суета. - И, не слушая возмущенных восклицаний Мордвиновой, он заторопился: - Все, мать, пока: у меня мотор.
Женя опять не удержалась от слез. Что ж это такое? Господи, да пусть не приходит! К чему ей, "такой старой", видеть его процветающую физиономию? О чем с ним говорить, с забронзовевшим, оторванным от жизни простых смертных? Однако будет! Она опять ревет! Точно ведь за неделю проквасится как старые дрожжи.
И почему она не вышла замуж хотя бы за того же Сашку? Он, конечно, совсем мальчишка был тогда. Сколько ему теперь, тридцать шесть? Были и еще поклонники, да все какие-то мелкие, скучные...
Будь он неладен, этот Туринский! Из-за него вся жизнь насмарку, все испортил, исковеркал... Можно ли было любить кого-то после него?..
Женя опомнилась, когда всласть нарыдалась и выглядела, как мятая подушка. Она решительно поднялась и отправилась на кухню. Где-то тут, в холодильнике, валялась гелевая маска для снятия отеков на лице. Мордвинова натянула на лицо пластиковую емкость на резинке. Зеленая полумаска приятно холодила, успокаивала кожу и нервы Жени, вконец расстроенные предстоящим юбилеем.
Два незнакомца
Аня вышла из костюмвагена и присела на раскладной стульчик покурить. Она не любила работать на натуре еще с тех времен, когда вкалывала костюмером. Однако некого было послать: второй ассистент работал на подготовке, а у Жени, которая ей очень помогала, выходной. Нужно было отпустить, пусть хлопочет о своем юбилее, она так волнуется...
Мысли у Ани были невеселые. И, конечно, о нескладывающейся собственной судьбе.
Она знала, что киношные связи коротки и преходящи. На ее глазах столько родилось и угасло самых отчаянных бурных романов! Казавшаяся вечной, любовь мгновенно иссякала, когда заканчивался проект. Нет, все было по-настоящему, только в очень сжатые сроки. Люди знакомились в подготовительный период или в начале съемочного процесса. Выезд на натуру или, еще лучше, экспедиция куда-нибудь к южному морю весьма сближают. Романы завязываются по-киношному стремительно. Месяц, два, много три - съемки окончены (если это не бесконечный сериал), и группа распускается. Хорошо, если потом влюбленные попадут в один проект, тогда связь не сразу прервется. Но как только судьба разводит их, любовь без подпитки умирает. И вовсе не от легкомыслия это происходит и не от мимолетности.
У киношников просто нет времени на личную жизнь! Если, конечно, ты востребован. Если есть работа, все твое время занято ею. Начало смены в восемь и в шесть утра, домой приползаешь в одиннадцать ночи. Это в лучшем случае. Когда съемки за городом, то и в час и в два. А утром опять смена. Выходной всего один, и это не обязательно воскресенье. Как при таких условиях иметь семью или любимого человека? Вы просто не будете видеться и рано или поздно расстанетесь...
Да, знать одно, а на себе испытать - совсем другое. Однажды, еще будучи костюмером, Аня влюбилась в оператора, женатого причем. И что ж? Был волшебный месяц в кубанской станице, где снимались несколько серий очередного "мыла". В свободное время группа наслаждалась морем и домашним вином, свежепойманной рыбой и фруктовым изобилием. Аня впервые полетала на вертолете, с которого велись съемки. Оператор писал ей трогательные эсэмэски, трогательно ухаживал. Казалось, невозможно будет расстаться. Но сериал досняли, запустили на телевидение, и все. Все! Поначалу он писал, звонил. Заскакивал к Ане на площадку на несколько минут. А потом все реже, реже. Аня сама попросила больше ее не беспокоить. Больно и ненужно...
Костюмеры одевали массовку, снималась сцена на детской площадке. Аня заглянула в вызывной лист: не забыли ль чего. Актеры были уже готовы, ждали мотора.
- Готовимся к съемке! Поправляем грим-костюм! - скомандовал по рации второй режиссер.
Костюмер Маша торопливо выправляла воротничок гимнастерки главного героя, который терпеливо ждал.
Аня не любила актеров-мужчин. Особенно вызывали брезгливость звездульки, играющие в сериалах крутых парней. Вспомнился некто Эдик Фторов. Он устраивал истерику из-за бронежилета, а их на сериале катастрофически не хватало. Приходилось выкручиваться, снимать с вышедших из кадра актеров и надевать на других. Такой мужественный, сдержанный и немногословный по роли, Эдик, брызгая слюной, орал на костюмеров, топал ногами. Омерзительно.