— Ты приходил сюда когда-нибудь еще?
— Нет, я и сейчас с трудом узнал это кафе… Впрочем, как-то вечером, проходя мимо, зашел выпить… Если я не ошибаюсь…
Подошедший гарсон смотрит на них, и на губах его появляется улыбка, впрочем, она тут же исчезает; ничего не сказав, очевидно решив, что ошибся, он склоняется перед ними.
— Две порции виски «Бэллентайн», — говорит Матье.
Танцуют парень с девушкой. Танцуют на расстоянии друг от друга. Каждый по-своему, каждый ради собственного удовольствия. Вероятно, это джерк… Они совершенно не касаются друг друга. У них изящные жесты, плавные, мягкие движения, длинные ноги.
«Я несчастна… Когда отчаяние достигает предела, оно уничтожает, оно стирает все. Это так ужасно». Зажигая сигарету, Мадлен произнесла это таким вялым, равнодушным голосом, каким Юдит рассказывала нам потом о лагерях, о пережитых ужасах, о пытках и грудах трупов, среди которых она ожидала своего конца, о криках детей, которых отнимали у родителей. Точно все это происходило не с ней, точно это не имело к ней отношения…
— Посмотри, как они танцуют… Мне кажется, они счастливы…
— Это еще не известно.
Они уселись на диван, не то темно-зеленый, не то коричневый — в тусклом свете затененных ламп цвета различались плохо, — но бахрома была явно белой. Их головы почти соприкасались.
— Почему здесь повесили эту картину? — спросила Фабия.
— Я о ней много слышал… Она по крайней мере хороша своей простотой.
— Да, верно. Натюрморт… Больше ничего и не надо… Посмотри, что они танцуют. В этом нет ничего от прежнего…
— Если бы дело было только в танцах… Если бы только это… Все изменилось до неузнаваемости… Возраст — это так ужасно!
— Я знала, что и ты тоже думаешь об этом.
Они долго молчат. Вокруг люди громко разговаривают, смеются, окликают друг друга, приходят и уходят, поднимаются со своих мест и, протискиваясь между столиков, идут танцевать. А они сидят рядом, связанные незримыми узами, — два человека, которым нечего больше сказать друг другу… Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, то непременно подумал, что они расстались не далее как сегодня утром… В глазах — ни волнения, ни любопытства. У него нет ни малейшей настороженности, боязни неделикатно коснуться того, что может оказаться болезненно-уязвимым для нее, Фабии, а она явно старается не задерживать взгляд на лице пожилого человека, худом и вместе с тем отяжелевшем, старается не смотреть на вздувшуюся вену на виске Матье. Наверное, поэтому она почти не поднимает глаз. Играет со спичечным коробком — зажав его двумя пальцами, крутит и крутит без конца, снова кладет на стол и снова берет и внимательно рассматривает…
Лицо Матье жесткое, напряженное и чуть-чуть печальное, а когда Фабия снова берет двумя пальцами коробок, на лице Матье мелькает что-то похожее на с трудом сдерживаемую ярость. Он много пьет. И курит, совсем не затягиваясь, словно пытается заглушить в себе какое-то раздражение.
Вращающаяся дверь повернулась, и вместе с легким сквознячком ворвались отзвуки уличного шума. Какая-то темная фигура пробирается в полумраке между столиками, направляясь как будто бы к ним.
— Это Фернан! — быстро говорит Матье.
— Кто это? О ком ты?
— Да вот… этот, который идет сюда…
К ним приближается крупный мужчина, широкий в плечах. Когда он идет мимо столиков, стаканы позвякивают.
— Кто это?
Она вглядывается в незнакомца, пытаясь вспомнить. Мужчина уже совсем рядом.
— Кто же это такой? Я не помню…
— Да нет же, ты его должна помнить!
— Но может быть, это вовсе не он… Ты уверен, что способен узнать его спустя много лет?
Матье продолжает настаивать.
— Да нет же, это Фернан. Я совершенно уверен.
Но человек, не глядя на них, проходит к другому столику.
— Ты, наверное, спутал его с кем-нибудь…
— Возможно…
В зале очень темно. По другую сторону дивана возле бархатного подлокотника сидит молоденькая девушка, она закрыла глаза и запрокинула голову. Можно было бы подумать, что она спит, если бы не сигарета в ее руке, которой она почти касается локтя Матье. Возможно, мечтает о чем-то или о ком-то под нежные звуки музыки, а может, ей хочется танцевать, но ее спутник слишком стар для этого. Он держит ее за руку и нежно нашептывает ей что-то. Она погружена в мечты… Может быть, мечтает о летнем отпуске… Об отдыхе на море, который он ей обещает. Она не произносит ни слова, застыла неподвижно, откинувшись всем телом — точно предлагая себя.
— Ты видела? — говорит Матье. — Посмотри-ка, справа от меня…