И самое главное впечатление и событие 1965 года — я пошел в школу. Это была 11-я школа, никакая не гимназия, не лицей. Школа расположена была рядом с моим домом, где мы жили, буквально через один дом, это было очень удобно. Это была добротная, хорошая школа, которая располагалась в специализированном здании — здании, кстати, с очень интересной историей. Сначала была построена до войны как школа, потом был госпиталь, потом в послевоенные годы там располагался Челябинский политический институт, нынешний ЮУрГУ, а рядом было несколько бараков, где располагались макеты какой-то техники, и мы мальчишками лазили и смотрели в щелки что-то похожее на паровоз, что-то похожее на тракторы или танки, какие-то машины, было страшно интересно.
Надо сказать, что мне очень повезло со школой — это была добротная советская школа. Первая учительница, Зинаида Васильевна Калинина, по сути, простая русская женщина, образованная без изысков, но очень любящая детей и знающая детскую душу. Она многому меня научила. И первые школьные впечатления (я же в садик не ходил, я бабушкин внук) — для меня это тоже было большим событием, так сказать, стрессом. Там я познакомился с Лешей Фокиным, с которым дружба, искренняя дружба, связывала меня в школьные годы, потом с некими шероховатостями — до зрелого возраста, но, к сожалению, люди меняются, деформация личности происходит, и закончилось все достаточно грустно. Но там было очень хорошо.
И появилось несколько одноклассников, разных ребят. В частности, вспоминаются разные истории (понятно, что в памяти остаются какие-то конфликтные, острые вещи). Так, например, такая история. Был у нас Костя Осипов, лилипут, который жил в деревянных домах, там, где сейчас расположен «Гипромез». Во время строительства новых зданий скалы взрывали динамитом, у Кости Осипова в доме треснула печка, и мы всем классом ходили смотреть, почему-то казалось это очень интересным — печка с трещиной на стене, в общем, но, видите, я помню до сих пор.
Костя, видимо, вследствие необычности своего вида, был мальчик очень конфликтный, где-то злобный. И однажды он поссорился со своей соседкой, с Нинкой Лопатиной, и воткнул ей в ногу перо от перьевой ручки, испачканное чернилами, и вроде бы была даже капля крови и был след. Второй инцидент, тоже из таких хулиганских, это Петя Елисеев, который, опять же, поссорился со своей соседкой. А нас пытались рассаживать мальчик-девочка, мальчик-девочка, только я сидел вместе с Лешей Фокиным, но нас тоже потом рассадили из-за болтовни, но это случилось не сразу, все-таки мы, мальчики домашние, были весьма дисциплинированные.
Так вот, Петя Елисеев, обидевшись, на перемене обошел ряд, подошел к портфелю, расстегнул его и, пардон, написал туда все, что у него было. На взгляд современных детей, когда я одной из современных первоклассниц рассказывал, она спрашивала: «А что кому было?» Я говорю: «Первого выгнали из класса, вызвали родителей, второго выгнали из класса, вызвали родителей». Она говорит: «Да, несправедливо — разные проступки, а наказание одно. Ну, написал в портфель — вылила, просушила, а тут ведь в ногу воткнул и след остался».
Вот такой насыщенный 1965 год был у мальчика Андрюши Важенина.
В этом богатом на события 1965 году произошло еще два интереснейших события. 14 апреля родился мой брат Алексей, которого я искренне полюбил где-то уже после семилетнего возраста. В младшем возрасте это маленькое создание меня страшно раздражало, я ревновал, был даже определенный комплекс, что он маленький, все внимание, которое отдавалось мне, передалось ему. Но потом (наверно, это естественный процесс) все это сгладилось и вылилось уже во взрослую дружбу и уважение, которое, к сожалению, волею судеб продлилось не очень долго — в 30 лет мы его потеряли.
Так вот, родился Алексей 14 апреля, а 18 марта (опять 18 марта!) состоялся полет Алексея Архиповича Леонова и космонавта Беляева в космос и выход Леонова в открытый Космос. Это я уже помню очень хорошо, с телепередачами, и я примерно соображал, что речь идет о крупном техническом достижении. Опять же — это очень грамотно, празднично подавалось, вызывало искреннюю радость и уважение к стране у окружающих без исключения, не могло быть вообще никакого скепсиса.