И тут я чуть было опять все не испортил.
— Незачем было возить ее к родителям, — сказал я и сам почувствовал неуверенность в своем голосе.
И тотчас, как тончайший приемник, ты отметила это. Брови твои приподнялись, ты метнула в мою сторону недоуменный измученный взгляд.
— Не слишком ли торопишься с выводами? — сказала ты.
— Хватит, Таня, — сказал я. — Давай прекратим.
— Ты считаешь, что я могу так просто забыть твою подлость? Ошибаешься.
— Это ты ошибаешься. Я больше не намерен выслушивать твои вздорные обвинения. Довольно с меня. Или ты прекратишь, или…
— Что — или?..
— Да что — или. Возвращайся к родителям, — сказал я.
— А я, между прочим, и не собиралась оставаться здесь. Ты очень ошибаешься. Я тебе никогда не прощу, ни-ког-да! И я тебе тоже сделаю, будь уверен…
— Что ты сделаешь? Чего болтаешь?
— То, что мне надо, то и сделаю. Понятно? Я не позволю издеваться! Не позволю топтать свое человеческое достоинство!
Ты была права. Ах, как ты была права! Я подумал — может, попросить у тебя прощения?
— Татьяна, — сказал я, — давай я поклянусь памятью матери…
— О чем?
— Поклянусь, что люблю только тебя.
— Клянись, что у тебя ничего не было с той шлюхой.
— Так ведь она не шлюха, ты ошибаешься.
— Для меня она шлюха. Шлюха, шлюха. Написать женатому человеку такие слова, вешаться ему на шею… Шлюха!
— Нет, Таня, так я не могу.
— Я тебя за язык не тянула.
— Значит, не хочешь, чтобы я поклялся?
— Хочу. — Ты смотрела на меня уже с надеждой и интересом. Враждебность исчезла, колючесть исчезла. Конечно, тебе очень хотелось, чтобы то все было неправдой, недоразумением, некрасивым, дурным сном. Поклясться памятью матери — это было, конечно, доказательство. Такой клятве нельзя было не верить.
Взгляд твой добрел, ты все зорче всматривалась в меня, а я думал — пусть я буду великим грешником, но я верну ее с Машенькой к себе и она не сделает того, чем она мне угрожала.
— Клянусь памятью мамы, — сказал я, — что я тебе не изменял и никогда не изменю, что я любил, люблю и буду любить тебя одну, только тебя…
— Хватит, — сказала ты. — Иди в гастроном за голубцами. — И ты засмеялась, отвернулась и засунула обратно в шкаф теплые Машины вещи.
Я тебя обнял. Потом ты меня обняла. Потом я думал, как заблуждаются те, кто в поисках остроты чувства вступает в связь с разными женщинами. Мужчине нужна только одна женщина. Ему нужна любимая женщина. Ему нужно, чтобы эта любимая женщина его любила. Мне нужно было, чтобы ты любила меня, а тебе — я это отлично чувствовал! — чтобы я любил тебя…
Мы вместе вышли из дому, ты поехала за Машей, а я отправился в гастроном за голубцами. Ты попросила еще захватить по пути пачку масла и молока две бутылки. И десяток яичек, если будут. И в булочной — два батона по тринадцать и половинку обдирного. И сахарного песку полкило… Ах, как это все было славно!
Следующий день была суббота. Дома пахло хорошим обедом, уютом, чистотой. Едва я переоделся после работы, как ты оставила нас с Машей вдвоем, а сама пошла во двор в овощную палатку за какой-то мелочью. Я посадил Машу на колени, и мы стали играть в игру, которая называется «тпру, лошадка!».
— Папа, ты знаешь что? — в разгар игры, вдруг остановившись, сказала Маша. — Знаешь что?
— Нет, не знаю… Ты забыла сказать «тпру».
— Тпру. Знаешь?
— Нет. — Я пожал плечами — Чего не знаю…
— Папа! — перебила она меня; ее личико было серьезно, а в голубых, таких всегда ясных м о и х глазах стоял вопрос, который требовал немедленного, безотлагательного решения. — Папа, а можно у меня будут два папы?
— Зачем тебе так много? — сказал я и насторожился. — А кто еще?
— Дядя Витя. Знаешь? Я буду ходить с ним в кино, а жить буду с тобой дома. Хорошо? Можно, папа?
— Это Виктор Аверьянович, приятель дедушки? — спросил я и почувствовал уже знакомый холодок под сердцем. — Он ходил с мамой в кино?
— Я не знаю. — Личико Маши не меняло своего выражения; что-то ей надо было понять. — Я спала. А потом дедушка приехал и разбудил меня. А потом пришла мама, а дедушка ее ругал. Давай играть.
— Подожди, Машенька. Скажи, этот дядя Витя был у вас, то есть у дедушки, позавчера? Что он говорил тебе?
— Ничего не говорил. Я забыла. Он сказал маме: «Ты хочешь в кино?» А мама так головой сделала: «Нет». Он мне шоколадку дал, а потом я скоро пошла спать. Давай лучше играть в «тпру, лошадка!».
— А бабушка была в это время дома?