Мы с мамой и Александрой Осиповной тоже поднялись по лестнице.
В вестибюле около какого-то стола мама назвала мою фамилию. Кругом слышались голоса: оживленные или подавленные — детей и сдержанно-повелительные — взрослых. За столом писали — доносилось прерывистое царапанье пера по бумаге. Неподалеку от меня кто-то плакал.
— Ну, вот и все, — сказала через минуту дрогнувшим голосом мама. — Пойдем теперь знакомиться с твоим новым домом.
На меня нашло какое-то оцепенение. Я послушно делал, что мне велели, но делал это как во сне. После горячего душа я надел чужое жесткое белье и вместе с мамой отправился в столовую. Мне было трудно проглотить даже кусочек хлеба, но все-таки я ел. Сознание, что наступает что-то ужасное, парализовало мою волю, и я внутренне холодел при одной мысли, что через какой-то час не будет со мной моей мамы.
И вот этот час наступил.
— Учись хорошо, Алеша.
— Мама…
— Будь послушен.
— Мамочка!
— Я к тебе скоро приеду.
Нет, это были не те слова! Я чувствовал, я видел в ту минуту лицо своей матери, и я знал, ей было так больно… Она в последний раз прижалась к моей голове разгоряченным, мокрым от слез лицом. Потом хлопнула дверь.
Не помню, как я добрался до спальни. Я не мог даже плакать. Ко мне подходили какие-то ребята, они, знакомясь, ощупывали меня, но я не обращал на них внимания. Девочки, вероятно старшеклассницы, предлагали мне потрогать чучело медведя, стоявшего в углу вестибюля, но и медведь меня не интересовал. Потом я сидел с Александрой Осиповной на диване, она долго ласковым голосом рассказывала о школе, о детях, о наших будущих уроках и играх — я был безучастен. И только очутившись в кровати под холодной простыней, я дал волю своим чувствам. Я плакал горько и беззвучно, как плакала дома в последнее время мама, чтобы ее не могли услышать отец и дедушка.
Кто не вспоминает первого в своей жизни дня школьных занятий, кто не улыбнется при виде озабоченных и счастливых лиц малышей, шагающих ранним сентябрьским утром первый раз в школу?
Для меня этот день — день 1 сентября — стал началом борьбы, которая должна была вернуть мне то, чего лишил меня нелепый и злой случай.
Я проснулся в своей кроватке, когда кругом еще спали. Было тихо. Слышалось рядом спокойное посапывание да поодаль, где-то в углу, шарканье осторожных шагов. «Мама», — хотел позвать я и вдруг все вспомнил. Сердце снова больно сжалось. Я зажмурился, но в эту минуту зазвенел звонок и громкий женский голос сказал:
— Дети, поднимайтесь!
Сопение рядом прекратилось, кто-то зевнул и потянулся, в разных концах спальни одновременно скрипнули пружинные сетки.
— Вставайте, вставайте, детки, — опять произнес женский голос.
Я сдвинул с себя одеяло. Когда все были на ногах, тот же голос объявил, что в наших тумбочках на нижней полке лежат тапочки, шаровары и майки — мы должны их быстро на себя надеть; на верхней полке хранятся мыло, зубной порошок, щетка; полотенце висит над нашей головой, на спинке кровати. Умываться мы будем позднее, а сейчас пойдем на зарядку в пионерскую комнату.
Я осторожно облачился в шаровары, майку и стал думать, как мне найти эту комнату.
— Выходи в коридор, — проговорил осипшим ребячьим баском мой сосед. — Она сейчас все равно скажет.
— Побыстрее, ребята, — раздался от дверей нетерпеливый голос все той же женщины.
— Это воспитательница Глафира Николаевна, — пояснил сосед.
— Откуда ты знаешь? — спросил я тихо.
— А я второгодник. Я Мишка Стегай, — ответил не без гордости мальчик и ощупал меня с ног до головы.
Действительно, через минуту Глафира Николаевна велела нам выйти в коридор и там, взявшись попарно за руки, построиться вдоль стены.
Мы с Мишкой оказались первыми. Воспитательница Глафира Николаевна и наша ночная няня помогали правильно построиться остальным. Потом мою руку подхватила большая рука воспитательницы, и мы пошли по коридору, пока не очутились в большой прохладной комнате.
— Страсть не люблю этой гимнастики. А ты? — сказал Мишка, когда, все взявшись за руки, мы образовали круг.
Я промолчал. На душе у меня было все еще тоскливо. Глафира Николаевна из середины круга произнесла: «Внимание», — затем по ее команде мы начали поднимать руки в стороны, кверху, приседать и наклоняться.
После зарядки мы опять встали попарно и тем же путем, по коридору, вернулись в спальню. Умывание отняло у нас минут пятнадцать. Мы с помощью няни заправили свои кровати, переоделись и пошли завтракать.
Спустившись по узкой лестнице на какую-то площадку, мы остановились перед открытой дверью. Из нее шел теплый воздух, пахнущий свежими булочками и чем-то мясным. В это время неподалеку послышались быстрые шаги, и приветливый голос новой тети сказал нам: «Здравствуйте». Мы нестройно, на разные голоса поздоровались.