Наступила мертвая тишина, и только скрип пера представителя прокуратуры возвещал, что жизнь продолжается. «Отсюда мой главный вопрос, зачем нужно было менять проверенное десятилетиями эксплуатации традиционное уплотнение резьбы донышек с цилиндрической частью резервуаров, и проводилась ли экономическая оценка целесообразности его внедрения?» — Гинзбург поспешно ответил на вторую часть первого вопроса: «Экономическая оценка последствий для флота внедрения нового уплотнения не производилась», — и беспомощно замолчал. — «Кто авторы этого изобретения, и какая сумма вознаграждения ими получена?». — «На этот вопрос я ответить не могу, не помню». Даниил Самуилович кого-то защищал. Надзирающие органы что-то лихорадочно писали в свои толстые блокноты. Им было все понятно, так как они были проинформированы Юрой Москалевым, что задаваемые вопросы облегчат им дальнейшее расследование. Акопов понял, что Гинзбург тонет, и отчаянно бросился на выручку: «Это избиение Главного конструктора. Я не позволю…». Что он не позволит, осталось неясным. Вопросы продолжались. Наконец Акопов решился: «Заседание комиссии прерываю…». Но тут слово берет прокурор. Кто его остановит? «Из материалов дела, вопросов к Главному конструктору и его ответов я не усматриваю вины должностных лиц минно-торпедной службы флота, и поэтому материалы дела и вещественные доказательства будут отправлены в Казахстан в Генеральную прокуратуру для расследования на месте производства торпед по принадлежности». Вот теперь перерыв. Мы трое — Москалев, я и Юра Андерсон — вышли в коридор, обнялись и глубоко вздохнули: мы победили! Гинзбург тоже вышел в коридор и, ни к кому не обращаясь, сказал: «Конструкцию верну в исходное и больше никаких рацпредложений».
Дело, впрочем, закончилось необычно. Генеральный прокурор Казахстана сказал: «Погибли всего два человека? У меня здесь за раз почти семьдесят душ положили. Главный конструктор не предполагал этого. Закрыть дело за отсутствием состава преступления». В свое время здесь произошла известная катастрофа у ракетчиков. Тогда погиб маршал Неделин и другие. Это и смягчило обстановку.
Вскоре поступили новые резервуары со старыми испытанными уплотнениями. Торпеды восстановили. Об «изобретении века» постепенно забыли. Старые донья использовались для украшения фонтанов в Алма-Ате. Другого применения они не нашли. А авторы изобретений вскоре получили свое. По заслугам. Торпеда стала завоевывать славу лучшей на флоте. Ну а мне предложили должность старшего офицера в торпедном отделе: принять твое наследство — все электрические торпеды. Не было счастья, да несчастье помогло.
11. В Управе
Умей воспользоваться местоположением
С начальником Управления капитаном 1-го ранга Бродским я встречался редко. По большей части случайно. Вот только в период работы комиссии по расследованию причин возгорания кислородного резервуара торпеды он нас собирал регулярно. Высоким канцелярским «штилем» я не владел. Вернее, владел на уровне Миши Романкевича, командира ТТБ в Улиссе. Тот первую препроводительную изложил так: «Высылаю вам бумагу за подписью самого Бродского для конкретного исполнения». В ближайшем окружении Бродского специалисты вращались, как умели, зато изо всех сил. Что-то предлагали, изобретали, сокращали. Теперь в эту круговерть надлежало включиться и мне.