Вот так, занимаясь всю жизнь вопросами эксплуатации оружия, я оказался в отстающих. Теперь от меня требовалась организация научной эксплуатации торпедного оружия. Ты вскоре двинулся в УПВ большим начальником, у тебя были другие задачи. А вопросам научной эксплуатации меня пытались учить кадры, которые один образец от другого отличить не сумеют, даже если применить болевые приемы. На этом научном этапе торпеды, оказывается, можно не знать даже и по поверхности. Крути одни цифры. По крайней мере, мне так показалось. За двадцать лет службы я в каждом образце знал слабые места, характерные ошибки личного состава при приготовлении торпед к выстрелу. Мог показать, мог рассказать… А теперь, приглашает меня к себе великий Скрынский Николай Георгиевич, хитро улыбается и начинает неторопливо:
— Ну, придумали что-нибудь? Вот ведь ваш Бродский защитился. Сумел обосновать возможность сокращения времени приготовления торпед, повышения их надежности. А вы всю жизнь у торпед вращаетесь. Училище инженеров оружия закончили, Академию. Вам и карты в руки.
— Пока некогда, вот скоро сборы минеров, считай, на четыре месяца выбьешься из плана.
— Наоборот, сборы вам помогут. Посоветуйтесь с друзьями. Вот, у меня идея. Займитесь выработкой путей повышения боеготовности баз оружия.
Это он под впечатлением какой-нибудь защиты диссертации или заседания Ученого Совета по работе с научными кадрами. Я силюсь остановить его научный поток…
— Вы выслушайте меня, а потом будете возражать. Сначала исследуйте существующие методы планирования и организации работы базы и сделайте ее математическую модель. Затем обоснуйте оптимальную структуру базы из критериев качества, эффективности. И у вас сами явятся пути повышения ее боеготовности.
У меня сводило скулы:
— Это все можно сделать, но это никому не нужно. Ну, оптимизирую я все это хозяйство и окажется: межремонтные сроки можно увеличить, объем ремонта сократить, а старые образцы сдать в металлолом, и тогда выяснится, что половину рабочих можно будет уволить из-за отсутствия ремонтного фонда, а зарплату сократить. И кто на это пойдет? А если завтра война с окружающим нас империализмом? Существующая неоптимальная система гарантирует наличие «горячего» резерва и широкой подготовки кадров. Получается фифти-фифти. Всякая неоптимальная система с одной «кочки» зрения может оказаться наиболее оптимальной с другой.
Против очевидных вещей даже Скрынскому возражать было затруднительно. Сложнее было с Коршуновым. Он мне намекал, что звание капитана 1-го ранга я получу через диссертацию. И это было серьезным аргументом. И хотя я ему толковал, что могу по своему опыту оптимизировать ряд параметров в сфере эксплуатации без сбора информации, выписывания гистограмм и подбора законов распределения:
— Мне эта работа для научности противоестественна. Понимаю, что без всех этих чертежей мои цифры никто всерьез не примет, но бесполезным делом заниматься не могу.
— Зачем тогда вы стремились в институт? Служили бы на флоте. Из института на каждую стрельбу не наездишься и по телефону каждому специалисту не напомнишь, подтянуть тот или иной болтик.
В чем-то Юрий Леонидович был, конечно, прав. Но нужно начинать не с оптимизации окружающего бытия, а с коренной ломки сложившейся практики. А ломаться она уже начала. В сфере производства. Исчезал «краеугольный камень» в технологии производства торпед — пристрелка. Должны исчезнуть и другие глыбы, теперь в области эксплуатации торпед на флотах — массовость применения практических торпед. Но путь к этому был еще долог, а говорить об этом вслух было кощунством. Мы об этом могли говорить только друг с другом…
Флотский ветер врывался в казармы на Обводном в период сборов минеров. Готовились мы к ним основательно. По всем направлениям. Главное, конечно, у нас режим. Секретчики ставили гриф на все печатное, включая, кажется, и меню в буфете. Листочек бумаги с какой-нибудь параболой в системе координат приводил в трепет бесчисленных проверяющих и вызывал проведение расследования на тему, что бы это значило. Главный режимщик, майор Солонин, внимательно всматривался в лица участников сборов, «просвечивал», не завербовали ли их на пути в институт вездесущие шпионы в районе мрачных Боткинских бараков. Справки о допуске осматривались чуть ли не на свет. Был в этом какой-то идиотизм.
На сборах только и узнаешь, в какие «шхеры» проникли вездесущие минеры. От Генерального штаба до Всесоюзного политического училища. Улыбки. Объятия. Возгласы.