— Стоять! Нельзя! Не сейчас, вы что, примет не знаете, не верите? Половину — при посадке в машину, вторую половину — в Горловке.
— Смотрите, я везу только до Горловки. Точнее, до конечной троллейбуса. Даже если поеду через Горловку в другое место и нам будет по пути, это будет другой разговор и другая оплата. Даже если возьму пять копеек — все равно это другой разговор.
Дальше. Вещи. Берите только самое ценное и мягкое. Что не бьется и не ломается. Вот, запишите размеры сумок, нет, лучше я сам… Не больше этих размеров по любому измерению. Максимум восемь сумок, больше не влезет. Картины и фотографии только без рам. Сразу предупреждаю: посуду, телевизоры, зеркала — ни в коем случае! Никаких «на коленки в салон». Если начнут стрелять и нужно будет быстро на ходу в двери выпрыгивать, из-за этого «на коленки в салон» с жизнью попрощаетесь. Документы только с собой. Одеваться немарко, неброско и неприметно, но только в гражданское: ничего рыбачьего, охотничьего, железнодорожного или какой другой формы. Это и обуви касается: лучше кроссовки или кеды, ни в коем случае не берцы и не сапоги. Укропы остановят — не отбрешетесь. Лучше, если одежда и обувь потеплей: ночами бывает прохладно, хоть и конец мая.
Где живете?.. Жукова. Ладно. Я за вами заеду. В шестнадцать тридцать плюс-минус пятнадцать минут. Когда? Или сегодня, или завтра, или третьего дня. Не хочу загадывать, ждите к шестнадцати тридцати трое суток, считая с сегодняшних.
В тот раз с самого начала не заладилось, только я поздно обратил на это внимание: при подъезде к городу еле успел перепрыгнуть через кювет, спрятаться от колонны бандеровской техники; потом уже в городе полчаса стоял, ждал, пока погасят пожар, разберут завалы. Вот и на выезде сначала артобстрел, потом вдруг (хотя какой это вдруг — давно ожидалось) потек заливной патрубок радиатора, пришлось сливать тосол, срезать патрубок, вставлять переходную трубку, прихватывать хомутами, заливать тосол по новой, потерял не меньше получаса. И хоть гнал потом быстрей, чем разумно, до адреса добрался уже почти в семнадцать, в без пяти пять вечера.
А дома на Жукова уже не было. На огороде пожарные сворачивают шланги, от руин — вонь, жар и густой пар к небу. Вон, простынями прикрытые, лежат мои несостоявшиеся клиенты: ее коленка торчит из дырки в трикотажных спортивках, рядом отдельно ступня в носке и галоше, его жирная ладонь с широким браслетом-панкушей из разноцветных шерстяных ниток сжимает розовыми пальцами-сосисками такую неуместную здесь желтую резиновую уточку.
Не успел?..
Или, наоборот, Бог уберег?
Но почему не их?
Ладно, солнце начинает клониться к закату. Развернулся, бросил на пассажирское телефон, на торпеду раскрытую пачку сигарет, долил в бак из канистры того, что плескалось, литров пять-семь, порожняком до первой мирной заправки хватит.
И — на выезд. Проезд через Краматорск перекрыт: воюют, через Семёновку на Харьков-Ростов и подавно. Въезжал через Николаевку, значит, выезжать нужно другим путем. Пойдем-ка мы внагляк, через Райгородок…
Блокпосты, очереди, проверки, блокпосты… Можно и дальше тянуться в этой общей колонне, обрекая себя на унижения и подозрение — и последнее опаснее всего, потому что выезжающий один, в пустой машине и без груза, подозрительнее всех в потоке беженцев.
Но я сделаю по-другому.
Только прошел Райгородок, прямо перед следующим блокпостом очередного красно-черного[1] тербата свернул направо, на Брюсовку. Меня внимательно проводили глазами, поморщились, но ничего не сказали: нормальный асфальт есть только до Брюсовки, если под вечер еду туда, значит, местный, а не местный — никуда не денусь, там и найдут.
Ага, найдут, щаз-з-з! И видали, и вертели мы таких «найдунов» неоднократно: перед Брюсовкой грунтовка влево, в лес, по ней местные и ходят, и ездят, и за грибами, и за ягодами, и за сухостоем на дрова. А там — просека-лесосека, всего-то километров на пять, но выводит как раз под ЛЭП. А под ЛЭП, согласно правилам эксплуатации электрических сетей, ни деревьев, ни пеньков, ни мощных кустарников. И тянется эта ЛЭП почти до самой Дубравы, деревеньки с богатыми дачами, до колей самосвальных, что таскали с песчаных карьеров ворованный песок, а по ним до первых полей, вдоль которых — что? Правильно, посадка, лесозащитная полоса, и по краю ее грунтовка, чтобы колхозников на поля возить. Сколько в этих местах и езжено, и хожено, и на машине, и на велосипеде, и просто пешком, с палаткой и рюкзаком: и грибы, и ягоды, и туризм, и просто отдохнуть, от людей сныкаться… И не факт, что два с половиной или три часа по лесному бездорожью окажутся медленнее, чем вот этот старт-стоповый тяни-толкай по блокпостам, напханным укропскими оккупантами под каждым столбом.
1
Красно-черный — флаг украинских нацистов, бандеровцев, «негосударственных» карательных и территориальных батальонов фашистских оккупантов территорий независимых Народных Республик.