Бэтр — всё.
И слева на трассе рвануло, и за спиной, и над головой тоже: пригнулся, коснулся ствола щекой, аж взвыл от боли ожога. Непроизвольно откинулся назад, а на спину, на излете, как песок или щебенка с лопаты, просыпались мелкие осколки, и тоже горячие, зараза! Моя полусинтетическая майка сразу слиплась, скипелась, обожгла — ужом завертелся, охлаждая спину в липкой канавной грязи.
И — тишина! То есть вообще тишина, ни выстрела, ни крика, аж навалилась, как пустым мешком накрыла. Оторопью, недоверием, липким ожиданием гадости наполнены секунда, две, десять… Нет, хватит тут в грязи валяться, не свинья же, — встаю, со скрипом и ноющей болью сгибаю и разгибаю суставы, еле шевелюсь, из пересохшей глотки дыхание такое хриплое, что самого себя стыдно.
Слышу — стонет кто-то, спереди, возле чадящего бэтра. На негнущихся ногах медленно чапаю на стон — слева, со стороны трассы, голос. Хрипло, но мелодично вполголоса ворчат: «Кузем мечкис кангнац лини им ахперс… Аствац лини кез пагапан, джан ахперс…»[2] В одной руке автомат, в другой полный магазин, как-то очень легко выщелкиваю пустой магазин, вставляю новый, досылаю патрон, три шага наискось вверх по бетонным плитам, выглядываю — а тут мне в лицо ствол нагана, что держит в руке Ара. Грязный, закопченный, из уха струйка крови, другой рукой тянет по асфальту пустую трубу РПГ. Я смотрю на него, он на меня. Вспоминаю, что взял его АКС, ставлю на предохранитель, складываю приклад, беру за цевье, протягиваю ствольной коробкой вперед: «Спасибо за ствол, Ара! Пригодился!» Наган уже в кобуре, Ара берет калаш двумя руками, чуть ли не с поклоном:
— Вах, тебе спасибо, джан, ты больше пригодился!
— Там кто-то стонал — посмотрим?
— Пошли, дарагой!
— Послать могу, но лучше вместе сходим, да?
Дурацкая шутка действует, как доза смехотворного — ржем, покатываемся, аж идти не можем, сгибаемся — пошел отходняк. Возле колес бэтра находим того самого смельчака в штанах от ментовского камуфляжа, в берцах, в жилетке от костюма-тройки на голое тело. Без сознания, рука в кисти согнута под неимоверным углом, синяки, ссадины, громадная шишка над виском, но дышит и стонет. Ара причитает: «Печник! Вай, Печник!», пока тащим его вверх по склону кювета, к посадке, а смельчака время от времени выворачивает наизнанку.
Будку разметало взрывом в щепу. Всего-то и было нас семеро: шесть ополченцев да я, приблудный. Один убитый свалился прямо передо мной, в посадке с нашей стороны еще раненый, Щука, тяжелый: нога в колене перебита. А на той стороне трассы уже никого: двоих зенитчиков покрошила БМП. Хорошо, Ара дождался, пока откроются дверцы десантного отсека, и положил сзади внутрь бэхи последнюю гранату из РПГ, а не то слишком кисло бы нам было… А бандеровских трупов мы насчитали больше тридцати — то ли тридцать пять, то ли тридцать шесть, запутались, сбились, но идти снова пересчитывать стало лень.
Мы сидели возле лесного ручья — такого чистого, звонкого, щедрого ручья, в котором отмыли и Печника, и Щуку, и Ару, и даже меня, и отстирали заодно. Печник очнулся, только рука болела — это он сломал, когда поскользнулся, упал, а не ранение — да на ногах стоять не мог, тошнило: сотрясение мозга. А мы с Арой грелись у маленького костерка и пили, пили лучшее в мире пойло, самое веселящее и самое хмельное — чистую родниковую воду. Пили, курили и хохотали от всего, а скорее, от радости жизни. А потом завыло, загрохотало, заиграло просверками в небе где-то километрах в десяти, и опытный Ара сказал: «Видно, наши встрэтили, а если встрэтили, то скоро здэсь будет Радист» — это он про командира своего.
— Мы — казаки! Потому Радист у нас не прапор, а вахмистр (Ара сказал это как «Вах-х! — мистер»). Он — донэцкий, говорят, раньше на телевидении работал. А я старший урядник, родом из Степанакерта, еще тогда беженец, живу в Торез, знаешь такой город? А ты — кто?
— И я донецкий, по происхождению тоже казак, когда-то учителем был, потом в вузе старший преподаватель. Зовут меня…
— Вай, меня Самвел зовут, я и на Сэмэна отзываюсь, какая разница! На войне пазывной давай!
— А нету у меня позывного! Я же вообще гражданский, цивильный!
— Вах, какой цивильный, если через линия фронта туда-сюда ездишь! С какой стороны ствол автомат держать знаешь! Не может не быть у тебя позывной!
— Ара, тебе кто позывной давал?
2
«Хочу, чтоб за спиной стоял мой брат… Бог тебя пусть оберегает, джан мой брат…» — детская армянская песня.