Несколько сонных тюремщиков, пара мелких чиновников даже не стали драться, а сдались при одном виде десятка мрачных, вооружённых до зубов головорезов.
Самого начальника тюрьмы, трусливого и жирного вельможу, дальнего родственника кого-то из придворных, застали в его кабинете. Он трясся от страха, как осиновый лист, и пытался спрятаться под столом. Грохот вытащил его оттуда за шиворот, как нашкодившего щенка, и, приставив к его горлу нож, вежливо попросил отдать ключи от всех камер, особенно от тех, что находятся в подвале. Начальник тюрьмы, трясясь и обливаясь потом, немедленно выполнил просьбу.
Через пять минут после начала штурма вся тюрьма была под полным контролем отряда «Медведи». Они заперли всех пленных стражников (которых предварительно обыскали) и тюремщиков в пустых камерах на верхнем этаже, выставили своих часовых у входа и на стенах.
Они стали новыми хозяевами этого дома скорби.
«Квест: » Захват тюрьмы «. Успешно. Побочная цель: » Минимальный шум «. Выполнена».
Теперь оставалось самое главное — забрать наш «приз». Освободить человека, который должен был стать последним аргументом в нашем разговоре с его отцом.
Грохот, взяв с собой пятерых лучших бойцов и трясущегося начальника тюрьмы в качестве живого щита и проводника, спустился в подвалы.
Если верхние этажи тюрьмы были просто унылыми, то подвалы были настоящим адом. Воздух здесь был спёртым, тяжёлым, пропитанным запахами сырости, плесени, нечистот и человеческого страдания.
С низких, сводчатых потолков капала вода. Единственным источником света были редкие факелы, чадящие в настенных держателях. Их тусклый свет выхватывал из темноты ряды массивных, обитых железом дверей. Здесь содержались не обычные преступники. Здесь гнили заживо враги режима, политические заключённые и заложники.
Они шли по узкому коридору, и из-за дверей доносились стоны, кашель, а иногда — безумный смех. Начальник тюрьмы, дрожа всем своим жирным телом, указал на нужную камеру в самом дальнем и тёмном углу подвала.
— Он… он там, — пролепетал он.
Грохот отобрал у него связку ключей, нашел нужный, вставил в огромный ржавый замок и с усилием повернул. Механизм со скрежетом поддался. Тяжёлая дверь медленно отворилась, впуская в камеру свет факела.
Внутри, на куче гнилой соломы, сидела фигура. Когда свет ударил ему в глаза, он вздрогнул и прикрылся рукой. Это был бледный от недостатка света молодой человек, лет двадцати.
Он был страшно худым, измождённым, его одежда превратилась в лохмотья. Но даже сквозь грязь и страдания в нем угадывалась былая стать. А в его глазах, когда он привык к свету и посмотрел на вошедших, не было страха. В них горела холодная, неугасимая ненависть. Ненависть к своим тюремщикам, к этому месту, ко всему миру, который допустил это. Это был Кносс, сын советника Петурио. Шесть месяцев в подвалах Цербера не сломили его, а напротив, закалили.
— На выход, — коротко бросил Грохот.
Кносс смотрел на него с недоверием, явно ожидая подвоха. Он решил, что его ведут на очередную пытку или вообще на казнь. Он медленно поднялся на ноги, готовый дорого продать свою жизнь, даже будучи безоружным.
Командир разбойников, видя его состояние, добавил, смягчив голос:
— Ты свободен. Мы друзья твоего отца и «не-друзья» Цербера.
Эти слова подействовали на Кносса сильнее, чем удар. Он замер, не веря своим ушам. Отец? Его отец, которого он всегда считал сломленным и запуганным рабом короля и злобного Цербера, смог освободить его? Это было невозможно. Это был бред.
— Кто вы? — хрипло спросил он.
— Строители… Строители светлого будущего. Видишь, кое-какой демонтаж производим, — ответил Грохот. — А теперь пошли. У нас мало времени.
Он посторонился, полностью открывая выход из камеры. Кносс колебался ещё мгновение, а затем, увидев, что это не сон и не ловушка, что дверь его темницы действительно открыта, шагнул через порог.
Шагнул из ада на свободу.
Вслед за ним из соседних камер начали выпускать и других заключённых, тех, кто был осужден по политическим мотивам. Им раздавали оружие, отобранное у стражи. Тюрьма, бывшая символом тирании, превращалась в арсенал и вербовочный пункт для повстанцев.
Кносса вывели из тюрьмы. Его не прятали в тёмных переулках. Наоборот. Мой план требовал демонстрации. На него накинули чистый плащ, а сопровождать его поставили четырёх бойцов Грохота, переодетых в форму городской стражи. Они выглядели как почётный конвой, сопровождающий важную персону.