…В Таллин роты первого и второго батальонов спецназа вошли в три часа по полуночи. Согласовав свои действия по радио, десантники распределились по периметру города и начали одновременное движение к центру, попутно захватывая все объекты, указанные комбригом Новиковым в боевом задании.
Дежурный полицейский Юри Пихл стоял на перекрестке возле здания Национального банка и размышлял о том, как все-таки хорошо, что Эстония наконец-то решила посчитаться с этими большевистскими варварами. Скоро эстонская армия захватит и Нарву, и Псков, и Новгород, и… и… и еще разные города, выгонит оттуда вонючих пархатых русских и присоединит эти земли к великой Эстонии. Впрочем, всех русских выгонять не стоит: цивилизованным людям понадобятся рабы.
Именно в этот момент его размышления были прерваны самым неожиданным и грубым образом, а именно: его схватили чудовищной лапищей за горло и сжали, перекрывая доступ кислорода. Перед ним словно бы из ниоткуда возник странный силуэт, и Пихл услышал произнесенное негромким строгим голосом:
— Имя, фамилия, звание?
Юри честно попытался ответить, но лапища решительно мешала ему это сделать. Через секунду вопрос повторился, только теперь его сопровождал чувствительный тычок чем-то очень твердым в печень.
Пихл отчаянно засипел, и тут же услышал:
— Леш, приотпусти его, а то «открывает щука рот, а не слышно, что поет» [30].
Юри вдохнул живительного воздуха и тут же не нашел ничего умнее, чем спросить:
— Ви кто ест-т?
— Дед пихто, блин, — печень Пихла получила уже не тычок, а полноценный удар. — Имя, фамилия, звание?
— Юри Пихл, констебль…
— Ишь ты, констебль… Ну что, констабля, где тут банк? Быстро!
Дрожащей рукой Пихл ткнул в сторону здания Национального банка. Горло отпустили, но тут же под подбородок ткнулось что-то острое, очень похожее на нож. Могучий бас прогудел:
— Тихо! Будешь умным — жив останешься… — И сразу же, без перехода, — Сколько охраны в банке? Быстро, ну!
Пихл опешил. Вот так, нахально, какие-то двое русских собираются ограбить банк? Он собрался и гордо произнес:
— Эт-то нельзя-а. Вас поссадя-ат турма…
Стоявший сзади басовито хохотнул. Стоявший спереди снова произнес:
— Не твоя забота, — после чего Юри Пихла освободили от кобуры с пистолетом, просто оторвав ее от ремня, и пихнули к банку. — Топай и скажи, чтобы открывали без глупостей. А не то двери взорвем.
Через несколько секунд Пихл вместе со своим знакомым кордником [31] Кеном-Марти Вахером, дежурившим в тот день в банке, сидел связанный и с ужасом глядел на охранявшего их крупного мужчину в каком-то странном, серо-голубом пятнистом одеянии, с грустными еврейскими глазами и мощными кулаками. В руках охранник держал странного вида то ли карабин, то ли пистолет-пулемет. Внезапно в здание банка быстро вошли трое в таких же странных костюмах. Первый — человек с неподвижным лицом и ледяными глазами вопросительно взглянул на сидевших.
Часовой вытянулся:
— Товарищ комбриг. Группа сержанта Соколова согласно боевого задания захватила банк и двух полицейских. Доложил боец Геллерман.
— Молодцы, — сказал морозноглазый без всякого выражения и посмотрел на часы. — На три минуты опережаете график… — Тут он взглянул на сидевших полицейских и поинтересовался — А это у тебя, Геллерман, что за тела?
Тот усмехнулся:
— Это, товарищ комбриг, пленные. Фамилии у них чудные: один — Вохра, а второй и вовсе — Пихал.
— Что и куда? — без выражения спросил Новиков, однако глаза его чуть потеплели. — Ты бы Моисей вообще соображал, что при женщине говоришь.
Одной из троих вошедших была девушка, но когда Пихл случайно встретился с ней глазами, то невольно содрогнулся: у юной красотки, чем-то похожей на актрис из заграничных фильмов были глаза матерого убийцы.
А морозноглазый тем временем продолжал:
— Вам сейчас смена из первого бата подскочит, а вы тут не рассиживайтесь. Сотрудников повязали, двери прикрыли и — вперед! Вон Вохра с Пихалом проследят, чтобы чужих не было. Последите? — поинтересовался он у связанных полицейских, вперив в них свои арктические глаза.
Те судорожно закивали головами, молясь про себя только об одном: пусть этот морозноглазый советский забудет об их существовании! Пусть не смотрит на них своими жуткими ледышками!
А Новиков, бросив в микрофон кодовую фразу, махнул рукой:
30
Свою замечательную «Сказку о глупом мышонке» С.Я. Маршак написал в 1925 году и она сразу стала одним самых любимых детских стихотворений.