Следователь социалистического государства, наоборот, должен воспитывать обвиняемого в духе уважения законов, побудить раскаяние в совершенном преступлении, выявить, укрепить, привить хорошие качества обвиняемому. Следователь должен подчеркивать у обвиняемых их положительные стороны, показать на возможность загладить свою вину правдивым показанием, разъяснить им, что чистосердечное раскаяние считается смягчающим ответственность обстоятельством.
Если по делу проходит несколько обвиняемых, то при допросе следует установить такую очередность, чтобы вначале были допрошены те из них, кто обвиняется в менее тяжких преступлениях, являются второстепенными участниками преступной группы, не являются непосредственными исполнителями преступления.
Следственной практике известны случаи дачи искреннего показания и по противоположному побуждению, когда обвиняемому объяснили, что он своими правдивыми показаниями может спасти человека, невинно обвиняемого, не совершившего преступления.
Не учитывать такие положительные моменты в психике обвиняемого было бы ошибкой и вредным ограничением тактического арсенала следователя.
Но было бы грубой ошибкой впадать и в другую крайность и тактически не вооружаться против преступников, у которых «принцип» самосохранения, защита своей личной свободы, стремление избежать ответственности за совершение преступления окажутся на допросе сильнее, чем голос совести, и особенно против тех, кто ее уже окончательно потерял.
Следователь должен уметь показать обвиняемому безвыходность его положения, собранные доказательства предъявить так, чтобы обвиняемый понял бесполезность дачи ложных показаний. Повлиять на ход рассуждений таких субъектов можно прежде всего путем окружения их цепью стойких, правильных и непререкаемых доказательств, противопоставить которым обвиняемый ничего не может. Но нужно отметить, что большой интерес, проявляемый следователем к получению показания от такого обвиняемого, у последнего создает впечатление, что следствие не располагает против него достаточными уликами. В следственной практике отмечаются случаи, когда обвиняемые не дают показаний, пока следователь этого усиленно добивается, а потом, если замечают, что следователь потерял интерес к их показаниям, сами просят, чтобы их вызвали на допрос.
Конечно, было бы идеальным, если следователь смог бы приступить в каждом конкретном деле к допросу обвиняемого тогда, когда он уже имеет такую цепь доказательств, противопоставить которой обвиняемый ничего не может. Но это трудно осуществимая задача. Следственная практика знает немало случаев, когда именно показания обвиняемого являются источником того доказательства, которое замкнуло цепь улик.
Анализ тактических приемов проведения допроса в случаях, когда следователь располагает недостаточными доказательствами и получил их в результате допроса, показывает, что они с точки зрения оказания влияния на ход мышления допрашиваемого могут быть разбиты на две группы. В одних случаях следователь заведомо ставит задачу (вопрос) перед допрашиваемым в такой форме, чтобы он не мог догадаться или даже ошибся в оценке значения и цели этой задачи. В основе других приемов лежит расчет на решение задачи — с точки зрения обвиняемого, без достаточного основания.
К первой группе приемов относятся, например, такие, когда следователь интересуется жизненным уровнем, количеством предметов одежды, обуви и т. д. обвиняемого, а он, стремясь вызвать чувство жалости к себе, рассказывает, что живет бедно, уже целый год ничего не может приобрести себе, не понимая цель вопросов следователя, направленную на предупреждение дачи ложного показания, например о недавней покупке обуви в случае предъявления изъятых с места происшествия следов обутых ног.
Иногда указанным приемом можно поставить обвиняемого перед такой дилеммой, решая которую он должен или признаться или изменить все свои ранее данные показания.