— Я непременно подумаю, Эля. Спасибо, что на эту мысль навели. Но заранее говорю, своей стороны там я не обнаружу. Среди тех, кто в наше время в существование Сатаны верит, моей стороны быть не может.
— Ладно, — вздохнула Эльвира. — Всему свое время.
— Так, да? Ну тогда вот вам еще кое-что. Дело в том, что студентка четвертого курса исторического факультета ТГУ Фирсова Светлана Николаевна и ее отец, тюменский предприниматель Фирсов Николай Дмитриевич, в настоящий момент живы-здоровы и даже не думают ни болеть, ни умирать. Правда, в наших краях оба никогда не были, но, уверен, побывают еще. Как же можно в таком красивом месте не побывать? И знаете, что интересно? Светлана действительно единственный и поздний ребенок. Действительно, родилась после того, как в тысяча девятьсот девяносто девятом году ее мать прошла курс лечения в Германии. И Фирсов — который настоящий — действительно вдовец. Так что тот, кто украл его имя и имя его дочки, мне в основном правду рассказал. Только не о себе. А среди оборотней моей стороны тоже быть не может.
Эльвира усмехнулась и покачала головой:
— Все у вас легко и просто! Давайте лучше вернемся к вашему рассказу.
— С удовольствием. Я думаю, дело было так. Когда эта группа обнаружила, что в медальоне фальшивка, они не сразу поверили в свою неудачу. С чувством победы тяжело расстаться. Вот они и решили, что Фирсов просто спрятал подлинник. Скорее всего, в гробу. Ну а когда, изувечив гроб и даже вскрыв покойницу, они ничего не нашли, то поняли, что мы, «унтерменши», их надули и что мы уже или знаем, или догадываемся о том, что бумажка и есть их главная цель. Это их разъярило до безумия! Отсюда и надругательство над телом и над гробом. С этого дня они пошли напролом и стали еще опасней, чем были раньше. С самого начала они везде хоть на полшага, но опережали нас, при этом умудряясь оставаться почти невидимыми. Несмотря ни на что: ни на план «Перехват», ни на видеокамеры на каждом углу. Потом мы поймем, как им это удавалось. А пока мы ничего не понимали. И отставали. А это не могло не привести к трагедии. И привело.
16.
Как я уже говорил, все это произошло на третьи сутки после гибели Фирсова и провала нашей операции. Немного успокаивало только то, что у них операция тоже провалилась. Правда, Москву это ничуть не успокоило и не обрадовало. Как только там узнали обо всем, так сразу же с чувством глубокого удовлетворения «вставили клизму» всем региональным начальникам от Тюменского юрта до Кузбасского ханства, до которых смогли дотянуться, а руки у Москвы длинные. Региональное начальство, придя в себя после федеральной ласки, подтянуло своих подчиненных, меня в том числе, и... гм-гм... в полной мере передало им чувство глубокого удовлетворения, полученное от Москвы, с обещанием повторять эту процедуру каждое утро, пока не будет достигнут положительный воспитательный результат.
Так что в тот период обстановка в сибирской полиции была очень нервная. Например, в Новосибирске с приглашенным, точнее притащенным за шкирку в полицию, бывшим владельцем той желтой «газели» — когда, вместо того чтобы просто и прямо ответить на вопрос «Кому ты ее продал?», он начал качать права и говорить про Конституцию — поступили просто. Перед ним без всякой подготовки и без излишней сентиментальности положили очень качественные цветные фотографии, сделанные как рядом с «газелью», так и внутри нее. Через двадцать минут этого гражданина привели из туалета, где он смывал со штанов свою же блевотину, и спросили, в качестве кого он предпочитает быть допрошенным по этому делу: свидетеля или соучастника в особо опасном преступлении. И шарахнули резиновой дубинкой по столу, за которым он сидел, демонстрируя тем самым разницу в методах допроса этих двух категорий лиц. А ведь это через три дня произошло. Ну а в первые-то сутки все на еще большем адреналине было.
Однако нервы нервами, а обед по расписанию. Выходим мы с Костей из отделения, решив съездить вот в это самое кафе пожевать чего-нибудь. Глядь, а у машины нас ожидает моя крестница. Та самая — гопник по имени Санёк. Одета она была почти так же, как и в прошлый раз, только футболка другая. Черная с белой надписью: «Всё — отстой! И отстой — тоже отстой!» А на рукаве пластиковый красный значок — улыбающийся рогатый смайлик-чертик.
Я признаться, никак не ожидал ее здесь увидеть. С того вечера Костя дома так и не появлялся — значит, обещанную меру пресечения своей наследнице не назначил. Ей бы наслаждаться внезапной свободой, а она на рожон лезет. Прямо отцу в пасть! И какому отцу?! Разъяренному и только что «обласканному» начальством!