Тяжело приходилось христианам, но король Ричард своей твердой решимостью и неутомимой энергией вдохновлял и поддерживал слабеющие духом войска. Не сходя с коня целыми днями, он отражал набеги неприятеля, оказывал неожиданную помощь христианам. Появляясь с несколькими рыцарями, он поражал неверных и склонял жребий победы на сторону христиан в то самое время, когда уже их поражение не вызывало сомнения.
Из-за постоянной физической усталости и невероятного умственного напряжения сильная натура Ричарда не смогла выдержать губительного климата: лихорадка, свирепствовавшая в Азии, сломила его: сначала он вынужден был отказаться от верховой езды, а позже – и от места председателя в военном Совете крестоносцев, созываемом в минуты опасности.
Трудно сказать, как подействовало на Ричарда заключенное крестоносцами тридцатидневное перемирие с Саладином. С одной стороны, его сильно раздражала отсрочка, из-за которой отдалялось осуществление святой миссии, но с другой – надежда на скорое выздоровление и возможность выйти на поле брани заставляла его радоваться тому, что и другим его соратникам не удастся достичь успехов: «Не пожнут товарищи плодов победы, в то время как я буду прикован к постели», – думалось ему.
Горько было слышать Ричарду, что уныние и беспечность овладели крестоносцами за время его болезни. Все вокруг свидетельствовало о том, что надежда на успех оставляет войска, что мужественный, твердый дух, оживлявший их и вселявший бодрость, слабеет. Во время перемирия войска должны были подготовиться к решительному наступлению на Иерусалим, набрать новых воинов, вернуть им мужество. Между тем крестоносцы теряли и время, и силы, воздвигая укрепления, окапываясь рвами, как бы готовясь отражать нападение грозного неприятеля, а не вести победоносное наступление.
Такие известия чрезвычайно раздражали английского монарха. Как лев, заключенный в железную клетку, видя добычу свою, скрежещет зубами, так негодовал Ричард, скованный болезнью. Окружающие трепетали перед ним, доктора не имели того влияния, которое дается доверием пациента. Лишь барон Малтон, искренне привязанный к королю, не опасаясь настроить его против себя, своей твердостью внушал к себе уважение и имел влияние на него. Он не страшился подвергнуть себя гневу и вспыльчивости своего монарха, не боялся лишиться милости, которой пользовался, дорожа жизнью и честью его, он неуклонно заботился о его выздоровлении.
Сэр Томас Малтон был знатным дворянином Камберлендского графства. Однако не за знатность и богатство уважали его, а за мужество и доблесть. Норманны называли его лордом де Во, а саксонцы, придерживаясь старинного наречия, звали знаменитого воина Томасом; саксонцы гордились, что их кровь текла в жилах знаменитого воина.
Барон Малтон сопровождал короля во всех походах, сам он принимал участие не только в войнах между Англией и Шотландией, но и в междоусобных, раздиравших в то время английское королевство. Всюду он был известен своей храбростью и отвагой, своей простотой, порой доходившей до грубости, он нравился отважному королю. Суровый, угрюмый, он презирал приличия и чуждался льстивых царедворцев.
Были люди, которые считали его хитрым и честолюбивым человеком, который напускает на себя простоту и безыскусность, стремясь завоевать симпатии короля, чтобы достигнуть своих честолюбивых замыслов. Однако никто не мог разоблачить его намерений, никто не осмеливался даже разделить теперь его забот о больном, опасаясь испытать на себе издержки вспыльчивого, резкого характера Ричарда. Барон Малтон безотлучно находился у постели Ричарда, болезнь которого неуклонно прогрессировала. Трудно было ему совладать с таким неспокойным больным, порывающимся в бой, жаждущим славы, но лихорадкой прикованным к постели. Английские воины любили Малтона, служившего их королю, заботившегося о нем во время его болезни; они видели в нем мужчину, бескорыстно помогавшего своему собрату, движимого искренней дружбой, объединявшей обычно всех, кто каждый день подвергает себя одинаковым опасностям.